Лед и пламя Тартара - стр. 1

Кто не умеет получать радость от малого – того не удовольствуешь и многим.

«Книга Света»

Май, май! Какое хорошее слово! Пусть не такое многообещающее и дразнящее, как март. Не такое пружинящее надеждами, как апрель. Май – это нечто уже свершившееся. То, что было пульсирующими древесными соками, прорвалось в листья. В гнездах – птенцы. Мартовские котята, этот сгусток абсолютной любви, пищат в коробках. Скатанный в трубку холст жизни спешит развернуться во всю ширь.

И тут в мае, где-то в середине – в двадцатых числах, неожиданно наступает момент, когда природа на несколько дней замирает. Время останавливается. Все притихает и словно задумывается, а надо ли срываться в лето? За летом неминуемо наступит осень, за осенью – зима. Стоит ли спешить? Не лучше ли повременить здесь и сейчас, в цветущем мае и остановить мгновение, пока оно прекрасно? Следует ли гнать лошадей, нахлестывая их по взмыленным спинам? Куда гнать? Зачем? Не лучше ли предаться неге и покою? Блаженная, сонливая, радостная тишина опускается на город. Даже комиссионеры с суккубами и те затихают, перестают мельтешить и злобствовать, понимая, что не их сейчас дни. Нечего ловить, некого подсиживать.

И вот в эти благостные числа мая Дафна и Мефодий сидели на плоской крыше многоэтажного дома недалеко от Чистых прудов. Вдвоем. Стальные полосы, приваренные изнутри к двери, давали стопроцентную гарантию, что их не потревожат. Полосы Мефодий приварил взглядом, не используя ни перстня, ни силы дарха. Невероятно для мага и почти невероятно для стража.

Теперь Мефу было уже пятнадцать лет, даже пятнадцать с хвостиком. Он сильно рванул вперед. Научился, хотя и не всегда, контролировать свою силу. Годы напряженных занятий и ежедневные понукания руны школяра принесли результат.

Сидеть так, на прогретой крыше, было приятно. Свежеиспеченное блинное солнце надувало щеки, щедро исторгая жар. Оно было похоже на купчиху и, стыдясь своего пышущего кустодиевского здоровья, стыдливо натягивало на нос белые ватные одеяла облаков. «А то еще сглазят! Ну вас всех!» – думало оно.

Босая Даф радостно шевелила пальцами ног. Какое все-таки удовольствие сбросить туфли, когда есть такая возможность! Дафна любовалась небом. Ее голова лежала на коленях у Мефодия. Меф то и дело наклонялся, чтобы поцеловать ее. Даф, мешая ему, надувала щеки.

– Тебя что, совсем не занимает природа? – дразнила она.

– В данный момент нет, – отвечал Меф.

– Эй, наследник темной конторы, ты закрываешь мне солнце! Брысь, Македонский, отойди от бочки!

– Ты что, Диоген?

– Нет. Просто я соскучилась по свету. Зимой солнца не было. Так, какое-то издевательство на заданную тему!

– Слушай, а глаза у тебя не болят? Не слезятся? – спросил вдруг Меф.

– А почему они должны болеть? – не поняла Дафна.

– Ну как! Ты смотришь на солнце, не щурясь. Я бы так не смог.

Даф поняла и засмеялась.

– Ты что, не знал? Это свойство всех светлых стражей.

Ветер унес последние клочки облаков. Теперь солнце сверкало на обшитых новой жестью бортах, по которым, задрав хвост и брезгливо поглядывая вниз, прогуливался Депресняк. Вид у кота был меланхолический. Март и апрель он провел насыщенно. У него стало на семьдесят котят и на четыре шрама больше. Впрочем, как мужчину шрамы Депресняка только украсили. Да и вообще, говоря объективно, в плане внешнего вида Депресняку мог повредить только выстрел из танкового орудия с очень близкого расстояния. Все остальное только прибавило бы ему шарма.

Пахло смолой, которой обычно покрывают крыши, расплавляя ее гудящими горелками. Меф отколупнул кусок смолы, рассмотрел, хмыкнул, скатал в шарик и осторожно попробовал на зуб.

– Жвачка для семейных бережливых людей. Дешево и сердито. Раздается бесплатно, упаковками по сорок метров. Не хочешь попробовать?

Даф отказалась. Меф не стал настаивать.

– И правильно. Между нами, дрянь страшенная, – одобрил он.

– Ты уверен, что она неядовита?

Меф дернул плечом.

– А шут ее знает! Статистика не ведется. Хотя ко мне сейчас ни одна зараза не пристанет. Я слишком счастлив.