Лебединая песнь - стр. 93
– У вас нет отца? – очень мягко спросил Олег.
– Папа расстрелян красными в Крыму. Папа был полковник, – ответила Ася (она, по-видимому, считала, что с человеком, которого представила Нина, можно быть откровенной).
– А вы помните отца, Ася? – спросила Нина.
– Помню, мне было уже десять лет, когда папа погиб, – ответила та.
– Как же вам объяснили его исчезновение? – спросила Марина. – Десятилетняя девочка еще дитя: не могли же вам сказать правду?
Ася, припоминая, нахмурила лоб, на который ни горести, ни заботы не наложили еще следа.
– Не помню… тогда столько было перемен… сказали, что убит. Я уже могла понять это и знала, что не увижу ни его, ни маму.
– Как? У вас матери тоже нет?
– Нет, мама умерла от сыпняка во время Гражданской войны. Тогда же умер и мой брат Вася, а я была с ним очень дружна, – в голосе ее зазвенела печальная нота.
Наступила минутная пауза. «Как тогда, когда говорили про мою маму», – подумал Олег, и ему показалось, что этот траурный фон еще больше оттеняет белоснежность девушки и придает что-то трогательное ее образу. «Лилия на гробнице!» – подумал он, а между тем лицо Аси засветилось счастливой улыбкой.
– Воробушки! – воскликнула она, и в голосе ее зазвучало столько неподдельного оживления, что Олег и Нина с невольной улыбкой взглянули сначала на нее, а потом на окно, где воробьи суетились на карнизе за стеклом.
– Молодой душе никакое горе не помешает радоваться жизни, – сказала Нина, любуясь девушкой.
Ася слегка покраснела.
– Я себя упрекаю за это, засмеюсь, а потом стыдно становится.
– Напрасно, – сказал Олег. – В том, что юная душа не потеряла жизнерадостности при первом же испытании, нет ничего дурного. Я уверен, что ваш дядя только бы порадовался, услышав ваш смех.
Ася подняла на Олега глаза и в течение секунды не отводила их. «Ты думаешь? Я тебе верю. Я верю, что ты желаешь мне добра. Я всем верю», – сказал этот взгляд.
– Вся олицетворение весны, не зря Сергей Петрович вас называл весною, – сказала Нина, с присущей ей светскостью.
– Дядя не называл меня весной, а только весенней почкой, – невинно возразила девушка. – Это потому что однажды в апреле мы гуляли вокруг Арсенала в Царском Селе, а там кусты ольхи стояли все в розовых почках, готовые распуститься, такие настороженные; я целовала их, а дядя Сережа смеялся, уверяя, что я на них похожа.
«Весна! – подумал Олег. – Даже странно думать, что она существует и продолжает радовать кого-то». И на одну минуту он вообразил себе лес в имении отца, себя юношей и своего пойнтера Рекса, с которым ходил на охоту. Как хороша бывала весна в березовых перелесках, и как радовал его тогда талый снег, первые фиалки, пробивающаяся трава… Куда девалось все это?