Лазейка - стр. 6
Дело шло крайне медленно, потери множились. Лозен начинал злиться и терять норов. Но вот, наконец-то он почувствовал что-то вроде удачи – допрошенный дефектный промолчал про одну из явок. Когда ему напрямую задавали вопрос, что он знает про конкретный адрес, он закусывал губы и взгляд его дико метался по лицам допрашивающих. Лозен понял – в этом месте явно дело нечисто. Он послал пару отделений оцепить этот квартал, и на подходах к нему на бойцов тут же стали налетать вооруженные экстремисты. Они суетились, наваливая поперёк проулка баррикаду. Завязался настоящий бой.
Разведчики Лозена стали терять бойцов, но хитрым тактическим приёмом удалось прорваться между навалами баррикады, разделив отстреливавшихся экстремистов надвое. Оказавшиеся в меньшинстве дефектные бросились наутёк. Это не была трусость, как уже понял Лозен, а типичный стиль их партизанщины: скрыться, раствориться в знакомых сызмальства двориках, сплотиться и напасть вновь. Но Лозен тоже прекрасно ориентировался в этом человечнике.
– В погоню, давайте, – крикнул он, махнув ближайшим бойцам.
Они-то ринулись, но их было чрезвычайно мало.
Одна из убегающих фигур показалась Лозену знакомой. Всё было так быстро. Лозен оглядывался, принимая решение. Упустить, значит начать всё с начала. Он мог получить отличную информацию, если бы поймал одного из них. Что делать? «Думай. Думай». Секунда, и Лозен пустился в погоню сам.
Убегавшие группой дефектные, конечно же, разделились на перекрёстке. Выбрав показавшегося знакомым, Лозен оставил остальных беглецов на свою команду, а сам сосредоточился на контроле дыхания.
Его мысли про «знание местности» оказались ничуть ни фанфаронством – Лозен действительно мог спрогнозировать, куда в следующий миг нырнёт повстанец, и готовился заранее. Лозен неуклонно сокращал дистанцию, и даже смог рассчитать время и траекторию броска. Когда дефектный хотел обманным манёвром заскочить в щель между зданиями, Лозен рванул вперёд и сильным толчком регбиста послал беглеца в короткий тупичок.
Дефектный стал метаться в трёх стенах, пытаясь найти лазейку, но Лозен вновь наскочил на него, впечатал в кирпичи и стал вязать ему руки.
Лозен, отдуваясь и скороговоркой цитируя кодекс, вытащил наручники и бросил взгляд беглецу в лицо.
«Дефектный» оказался дефектной.
Арта, всхлипывая и закусывая губы, задыхалась от бега. Лозен замер, медленно отпустил её и отошёл на шаг.
– Лозен, пойми, – плакала Арта, – всё, что происходит с людьми в Союзе – несправедливо. Нас лишают всех прав и большинство соглашается с этим, а тех – единиц – кто способен свободно мыслить и замечать нестыковки законодательства объявляют дефектными, как каких-то роботов. Мы не должны попускать правительству Восьми бесчеловечность. Нужно бороться. У всех должны быть равные возможности и равные обязательства перед всеми. Нельзя выделять кого-либо ни в хорошем, ни в плохом отношении. Подумай, ты не знаком ни с учёными людьми, ни с людьми-офицерами, ни с чиновниками. Всё решается за нас, но способные люди есть! Мы в ревкоме изучаем труды по социологии, ксенобиотии, антропономистике – нет никаких предпосылок для такого тотального пренебрежения человечеством. А вот история – там дело куда более мутное. Ты не найдёшь информации ни по истории Терры, ни по истории до Союза Восьми. Всё это очень странно и подлежит тщательному расследованию, но из-за унизительного положения людей в обществе и из-за тотальной ксенофобии, вызванной пропагандой, никто не поддержит террян из числа семи рас. Нам нужно хвататься за единичные случаи внезапного послабления ограничений, ведь человеческие взаимоотношения неоднородны. Во всех сферах кто-то выбивается наверх. Если бы эти индивиды работали с нами заодно на благо Терры, то мы давно уже вырвались бы из-под гнёта человеконенавистничества Совета!