Лазалки - стр. 19

Во дворе скандалят старухи из-за того, что одна заняла пододеяльником чужую веревку. «Она ведь это делает из раза в раз. Из раза в раз», – серый ветер разносит упреки по подворотням. Дед собирается к ним подойти и разнять, но замечает посредине шоссе, через которое мы не спеша переходим, маленький ключик. Такие обычно прилагаются по два или три к замку почтового ящика. Дед обдувает ключик от пыли и, даже не утруждаясь его изучить, начинает поспешно пристегивать к огромной, гремящей связке, которую он всегда носит с собой. На отдельном колечке – ключи от квартиры, на остальных – безымянные ключи-подкидыши, найденные по всему городу. Маленькие невесомые ключики с двумя зубами. Длинные ржавые ключи от больших амбарных замков, пахнущих тайной: смесью ржавчины, машинного масла и дождя. Ключики от заводных игрушек – курочек и цыплят. Медные ключи-пилы с премелкими зубчиками – от входных дверей. Почерневшие от времени плоские ключи от прошлого – от шкатулок, чемоданов, ридикюлей и комодов. От чьих-то отслуживших век секретеров и патефонов. От ящичков, которые будут заперты, пока дверцу не решатся выкорчевать стамеской или сорвать с петель. Остановившись посреди газона, обломив ноготь, ворча «Что ты будешь делать!», дед пристегивает находку к остальным безымянным и безработным ключам. Справившись, он прячет громадную, басисто звенящую связку в карман. Заглядывается вдаль. И говорит, обращаясь к жителям деревенской улочки, заборы которой виднеются в самом конце аллеи: «Как-нибудь пригодится, это ведь очень нужные вещи». Тогда я начинаю тоже внимательно смотреть под ноги: на асфальт и кромку травы, вспомнив, что ужасно хочу найти шарик. Небольшой, пусть даже ржавый, совершенно ненужный и крайне необходимый. Не простой, а очень особенный шарик. Я хочу найти его прямо сейчас или когда-нибудь потом.

Погрузившись в свои дела, мы возвращаемся домой. Я тщательно и нетерпеливо осматриваю дорожку и прилегающие кромки травы. Дед, всматриваясь вдаль, разговаривает о ключах, болтиках и проводках с жителями черных покосившихся домиков и избушек. Мы увлечены, не замечаем людей, которые идут навстречу, удивленно разглядывая нас. Возможно, среди них есть бабушкины знакомые и соседи, с которыми надо обязательно поздороваться, превратившись в обычных, чуть ссутуленных прохожих, гуляющих после обеда. Придав лицам осмысленные выражения. Но мы так увлечены, что проходим мимо, не отвлекаясь от дел.

Только заметив издали темную фанерную дверь подъезда, каждый из нас немного сжимается, стараясь не выдавать волнение. Мы начинаем хором, не переговариваясь, смутно беспокоиться. Потому что через щелочку двери в нашу сторону дует сырой ветер подъезда, обдавая серым цветом ступенек и надписями – зажженной спичкой по штукатурке. И тогда, совершенно очнувшись, мы начинаем раздумывать, что же сказать бабушке, когда она вернется. Как убедить ее, что мы превратили этот день в единственно правильный, наш и ничей другой. Как подобрать нужные слова, чтобы до нее дошло и она не всхлипывала, называя себя мученицей. И не считала, что мы – кулемы, что у нас без нее все комом и всегда кавардак.