Лавкрафт. Я – Провиденс. Книга 2 - стр. 14
«…По-моему, в целом я научился различать одежду, подходящую для джентльмена, от той, которая ему не подходит. А отточил я это умение, глядя на мерзкие грязные толпы, наводняющие улицы Нью-Йорка: их одеяния настолько разительно отличаются от настоящих людей, прогуливающихся по Энджелл-стрит, Батлер-авеню или Элмгроув-авеню, что сразу ощущаешь страшную тоску по дому и готов с жадностью наброситься на любого джентльмена, одетого прилично и со вкусом по моде бульвара Блэкстоун, а не в стиле Боро-Холл или Адской кухни… Будь оно проклято, я либо оденусь в лучших традициях Провиденса, либо накину чертов халат! Определенный покрой лацканов, текстура и посадка говорят сами за себя. Забавно, что некоторые из этих вульгарных молодых болванов и иностранцев тратят целое состояние на дорогую одежду, считая это признаком достойного похвалы вкуса, когда в действительности они заслуживают лишь порицания как с социальной, так и с эстетической точки зрения. Им не хватает только табличек с кричащими надписями: „Я необразованный деревенщина“, „Я помойная крыса-полукровка“ или „Я неотесанный мужлан с дурным вкусом“».
И к этому он со всей непосредственностью добавлял: «А все-таки, быть может, эти существа и не стараются соответствовать высшим художественным стандартам аристократии»>43. Далее в этом письме, в котором подтверждается неспособность Лавкрафта отрешиться от стандартов внешнего вида и поведения в обществе в целом, привитых ему с детства, можно встретить следующий трогательный отрывок:
«Во цвете лет я никогда особенно не задумывался об одежде, однако будучи человеком старым и находясь вдали от дома, я начал радоваться пустякам. С учетом моей страшной ненависти к неопрятным и плебейским одеяниям и возмутительной кражи, из-за которой я как раз был вынужден носить ненавистные мне вещи, одежда вполне оправданно стала для меня деликатной темой и останется таковой, пока я снова не приобрету четыре костюма, необходимые для лета и зимы».
И вот Лавкрафт наконец-то вновь обзавелся четырьмя костюмами и перестал об этом думать. Не во всех его письмах по данному поводу проскальзывает зацикленность на проблеме одежды: вопреки бедности и лишениям он все же сохранял чувство юмора. «Старые добрые „регалы“ уже на грани впечатляющего распада»>44, – писал он в конце августа о своих туфлях, а затем с удовлетворением добавлял, что новые «регалы» модели 1921 года, приобретенные им в конце октября, «произвели сенсацию»>45 на встрече Клуба Калем.
Не имея постоянной работы, Лавкрафт мог в любое время встречаться с друзьями, а также совершать небольшие поездки. В дневнике и письмах он часто рассказывает о вылазках в парки Ван-Кортланд и Форт-Грин, в город Йонкерс и другие места. Не обходилось и без привычных прогулок по Бруклинскому мосту и колониальным улочкам Гринвич-Виллиджа. Вот как Лавкрафт провел несколько дней в начале апреля: