Лавка красоты "Маргаритки" - стр. 39
– Лавку красоты? Здесь? – спустя, кажется, вечность, уточняет. А когда я нехотя киваю, выдаёт: – И кому ты продавать будешь? В этот дом без опаски разве что крысы ходят. Или ты решила облагодетельствовать красотой этих назойливых грызунов?
И вновь смеётся. А я едва не плачу. Почему? Да потому что совсем не подумала о том, что даже если дом привести в порядок, отдать прорву сил палисаднику, превращая неказистые коряги в пушистые деревья, и повесить над входом красивую табличку, особняк не перестанет быть проклятым, который стороной обходит честной люд и те, кто себя таковым считает.
– Не грызунов, – ворчу, украдкой стирая скатившуюся по щеке слезу. – У меня крем самый лучший, такого больше нигде нет, и… Пойдут. Все пойдут.
Голос звучит жалко, тускло. И руки дрожат.
Смеяться мужчина перестаёт. Резко как-то. Потом нагибается, заглядывает мне в глаза и удивлённо спрашивает:
– Ты что, всерьёз всё это говоришь?
Нет, конечно! Шучу!
– М-да, – выдаёт, так и не дождавшись от меня ответа. – Беда.
– Ничего не беда, – бормочу упрямо. – Вот увидите, всё у меня получится.
Впрочем, уверенности в своих словах я вовсе не чувствую. Но ему об этом знать не обязательно.
Разговор, и до этого бывший каким-то вымученным, вовсе затухает. Я усиленно размешиваю масла, переставляю банки и плашки с места на место, а мужчина, имени которого я не знаю, и, если быть откровенной, знать вовсе не хочу, молча сидит у камина. На его лице, помимо отблесков пламени, отпечатались невесёлые мысли. И это длилось бы бесконечно, если бы он не встал и не ушёл, ничего так и не сказав на прощанье.
А я… Я всё же расплакалась. Так горько и обидно стало за собственные мечты.
8. Глава 8
Несмотря на то, что днём я изрядно вымоталась, после «вдохновляющей» речи назойливого незнакомца, уснуть так и не получается. Сначала смотрю на склянки с отварами, решая, сразу их выкинуть или подумать ещё, потом всё же ухожу наверх и ворочаюсь, ворочаюсь, ворочаюсь…
Какую цель преследует сумасшедший незнакомец, являясь в это дом без приглашения? В его скуке я очень сомневаюсь, так в чём же дело?
– Ты знаешь, что ему надо? – обращаюсь в пустоту. Дом лишь грустно вздыхает, отчего стены довольно неприятно скрипят.
Не знает. Это плохо. Наверное…
Стараюсь думать о чём угодно, только не о том, что сколько бы ни кичилась, наивность моя и вера в чудеса никуда не испарились. И надежда на лучшее, вкупе с мечтами так же остались при мне.
Наконец, засыпаю, чтобы проснуться ни свет, ни заря. Мысль, просочившаяся сквозь кошмары и сомнения, звучит вполне жизнеспособно: сначала нужно попробовать, а потом уже падать духом. Упасть оно всё проще, чем предпринять хоть что-то.