Лароуз - стр. 34

– Значит, ты меня отдашь, если кого-нибудь убьешь, да, мама?

Это кричала Джозетт.

Сноу бросилась вперед и влепила сестре пощечину. Та не осталась в долгу. Эммалайн уронила ложку, и обе получили по подзатыльнику – до этого момента она ни разу не шлепнула ни своего ребенка, ни тем более чужого. Все произошло очень быстро – как сцена из фильма «Три балбеса»[46], что и спасло положение. Эммалайн начала плакать, Джозетт тоже зарыдала, а потом к ним присоединилась и Сноу. Все трое обнялись.

– Я готова отрубить себе руку, – сквозь слезы проговорила Эммалайн. – Я никогда не била вас прежде.

– Каждой из нас тоже следовало бы отрубить руку, – всхлипнула Сноу.

– Тогда, поджаривая хлеб, мы должны будем делать это вместе, и каждая станет использовать свою оставшуюся руку. – Джозетт и Сноу продемонстрировали, как это у них получится.

– Какое печальное зрелище, – полуплача, полусмеясь, заметила Эммалайн.

Медленно, один за другим, они возвратились на кухню, где Эммалайн продолжала уныло помешивать рагу. Холлис успел вздремнуть. Кучи – завернуть небольшие вещицы, которые украл несколько месяцев назад у каждой из сестер, чтобы подарить им хоть что-то на Рождество. Он разместил пакетики на ветвях елки. Ландро пришел домой с двумя черными сумками с надписью «Хефти»[47], полными варежек, шапок, сапог и курток, причем все вещи были новыми. Отец Трэвис отобрал их в магазине миссии еще до того, как пожертвования увидел кто-нибудь другой. Холлис вышел из спальни, помог затащить сумки в дом, а потом принял участие в сортировке подарков. Он старался казаться веселым, но не мог. Подавлять в себе чувство предвкушения праздника вместо того, чтобы подбодрить окружающих, было в его крови, и это дало повод сестрам придраться к нему:

– Перестань изображать задницу, – заявили девочки Холлису. – Твоя физиономия просит кирпича. Сделай ее такой, какая полагается на Рождество, и не говори Лароузу, что Санта-Клауса не существует.

– Если ты его увидишь, – добавила Джозетт.

Сноу молча уселась на стул.

– Я найду Лароуза, – ответил Холлис. Он не хотел ввязываться, но слова сами собой сорвались с языка. – Я скажу ему, что Санта придет.

Холлис был не то чтобы красив. Например, его нос казался слишком большим. Но мальчик был по большей части грустным и задумчивым, отчего выглядел более привлекательным, чем действительно красивые дети. Его подстриженные волосы изящно лежали на лбу, может быть, слишком изящно.

Он пригладил челку ладонью, сдвинув ее вбок.

– Хватит корчить из себя очаровашку, – сказала Джозетт, когда поймала его за таким наведением красоты.