Лампа разыскивает Алладина - стр. 11
– Все! Закончено! Делаю аборт, – прибегает к нам.
Мы поим ее чаем, выслушиваем стенания, укладываем спать, а поздно вечером приезжает Генка и, присюсюкивая:
– Лялюсик, мой дорогой, ты уже успокоился? – увозит истеричку домой.
Поняв, что мне предстоит опять наблюдать за беснующейся Белкиной, я велела:
– Иди на кухню.
– Лучше в гостиную, – уперлась Ляля, – там диван есть, на стуле мне тяжело сидеть!
– Хорошо, – кивнула я, – ты ложись отдыхать, а мне надо борщ варить.
– Ага, – скуксилась Ляля, – вот ты какая! Я пришла в слезах, а у мадам Романовой суп на уме. Ладно, так и быть, буду мучиться на кухне.
Глава 3
Сунув грудинку в кастрюлю, я безнадежно поинтересовалась:
– Что на этот раз?
Ляля зарыдала, сквозь слезы и сопли стали прорываться слова:
– Генка уехал в Лапин! На машине!
– И что?
– Как это? Бросил меня! А вдруг я рожу завтра?
– У тебя срок еще через две недели!
– Все равно! Вот он какой! Вышвырнул жену.
Я порезала лук и пожала плечами.
– Успокойся. Выполнит дела и вернется.
– Нельзя оставлять беременную жену.
– Но ведь Гена на работе!
– Нет! У него три свободных дня!
– Да? Зачем же он отправился в Лапин?
– Вчера позвонила тетка, которая следит за могилой папочки. На кладбище вандалы поработали, надгробную плиту исписали, – вопила Ольга, – Гена поехал ее в порядок приводить! Меня кинул! Укатил и не звонит! Не волнуется о супруге.
Я принялась шинковать капусту. Никакого желания утешать Ольгу у меня не появилось.
– Сделаю аборт! – злилась Белкина. – Все! Так ему и надо! Не получит ребенка!
Стараясь сохранять спокойствие, я схватила терку. Нет, теперь поздно думать о прерывании беременности. Даже если вызвать искусственные роды, младенец появится на свет вполне жизнеспособным.
Впрочем, равнодушно на заявление об аборте прореагировали и все прибежавшие вечером домочадцы. Ни Катя, ни Сережа, ни Юля ничего не сказали Оле. Я же, утомленная целым днем общения с Белкиной, ощущала себя словно выжатая тряпка. Поэтому, едва семья расселась за столом, у меня вырвалось:
– Очень голова болит.
– Иди, Лампудель, полежи, – сочувственно сказал Сережка.
– Ага, – мигом отреагировала Оля, – а мне-то как плохо…
Не желая слушать очередную порцию жалоб, я убежала к себе и рухнула в кровать. Вот странность, вроде я ничего не делала, успела лишь сноситься на рынок и сварить борщ, все оставшееся до вечера время прошло в праздности, потому что ноющая Белкина требовала к себе внимания. Но почему же я устала так, словно пару раз взобралась на вершину Останкинской телебашни, таща на плечах мешок с кирпичами? Вернее, не так! Бегая по ступенькам, утомишься физически, а я убита морально. Наверное, глупо звучит, но это так.