Ладинец - стр. 29
– Стой, Елена, – не стерпел Влас. – С тобой пойду.
Она развернулась к нему и принялась браниться:
– Куда? Лежи! Рана-то откроется, чего тогда делать?! Сам не разумеешь, да? Совсем дурной?
Влас и подкинулся!
– Так-то посмотреть, дурной тут не я! Елена, не доводи до греха! Догоню и язык тебе уполовиню! Что ты все орешь, как кошка бесноватая?
– Гляньте на него! Едва от смерти ушел, а уже грозится! Напугал, как заяц волка! Язык тебе мой не по нраву? Так уши заткни! – уперла руки в бока и ногой топала. – Ляг, не вставай, дурной. Ить рана откроется, кровью изойдешь.
– Елена, – надавил голосом, – упреждаю, станешь препираться, высеку!
Она уже и не слушала, бросила котелок и баклажку, к нему бежала.
– Погоди, непутевый. Надо прижать, – и уже лезла в суму, доставала тряпицу длинную. – Вот, сейчас…сейчас.
Примотала через шею и руку его руку его туда вложила. Схватила его поддоспешник и на плечи кинула, а потом за сапогами потянулась, принялась натягивать на ноги.
– Копытца*-то у тебя справные. Мастерица вязала, не инако. Такие Олюшка умеет… – и замолкла.
Влас и разумел, что тревожится о посестре, себя и обругал, что молчал о таком-то.
– Жива она, не трепыхайся. Осталась опричь Шалок с дядькой моим. Он вывезет, не сомневайся.
Она с колен поднялась, глазами просияла.
– Спаси тя, Влас. Жива, значит… Не оставил господь, не покинул.
Боярич приметил блесткие слезы в глазах, но не дал пролиться, не посмел печалить храбрую девку.
– Чего встала? Веди нето, балаболка, – и угадал!
Еленка слезы сглотнула, вскинулась и наново принялась ругаться:
– Это еще кто балабол! – подхватила его, обняла за тулово. – Пойдем, сведу умыться. Ходишь лешак лешаком.
– Отлезь. Сам я, – стыдно было на девке виснуть.
– Упадешь, меня не виновать, – отцепилась, но шла рядом.
Так и пошли. Влас поначалу спотыкался, а потом ровнее встал. Все вокруг смотрел, радовался теплому солнцу и сини небесной, что дарили отраду.
У ручья Влас умылся, напился прохладной воды и присел на поваленное дерево. Глядел, как боярская дочь котелок песком натирает: неумело, но старательно. Персты в ледяной воде морозит, спину гнет, как чернавка. Сей миг и осознал, что нелегко пришлось теремной в лесу.
– Елена, тяжко было? Боялась? – само с языка соскочило.
Она замерла на малый миг, но ответила:
– А тебе как в бою возле Шалок? Тяжко было али как? Боялся? – молвила и взглядом обожгла.
Взвилось во Власе гневливое, но не вылилось в слова обидные.
– Тяжко, не тяжко, а сдюжили. Цена велика оказалась. В жизнь не расплатишься. Всех посекли, – кулаки сжал до хруста, припомнив ратных своих порубленных и брошенных на сырой земле в лесу.