Лабиринт Ванзарова - стр. 32
– Пристав 2-го Спасского просит прибыть в Апраксин рынок, – доложил он.
– Что там еще? – выразил недовольство Шереметьевский: бесцеремонно прерывают важный разговор. Не просто важный, а расчетливый.
– Вроде купца в лавке повесили.
Леонид Алексеевич не успел придумать, кого из чиновников отправить: нужно самого ушлого, чтобы сумел спихнуть дело. Зачем под праздники разбираться с трупом? Пусть пристав пыхтит.
– Ваше высокоблагородие, разрешите мне заняться.
Не просит, а будто приказывает. Надо стерпеть, до поры до времени.
– Ну зачем вам, друг мой, утруждать себя? Дело наверняка пустяковое, опять пристав ленится самостоятельно расследовать.
Ванзаров уже шел к вешалке.
– Много времени не отнимет. Гляну, что там произошло.
– Вы уж постарайтесь, – начал Шереметьевский и прикусил язык. Чуть не приказал скинуть дело на участок. Исполнительный чиновник сумеет, а этот наглец назло в сыск заберет. А может, просто сбежал от душевного разговора? Или ищет чего-то? Кто его разберет.
Вот ведь болячка проклятущая.
Доктор Миллер ненавидел шумные праздники. Столица веселилась, а Обуховская больница пожинала плоды. Перепившие, переевшие, сломавшие ноги и руки, разбившие голову и выпившие по ошибке кислоту, выпавшие из саней, замерзшие в снегу, попавшие под конку и прочие увечья и напасти, какие и выдумать нельзя, сыпались как из рога изобилия в приемный покой. Каждый день Святок доставлял в больницу раз в пять, а то и в семь больше пациентов. Другой праздник, какого доктор Миллер ожидал с трепетом, – Масленичная неделя. До нее далеко. Святки бы пережить.
Проверив запасы самого необходимого: бинтов, ваты, морфия, йода, брома и рвотного, Август Адамович собрался в тишине и спокойствии выпить чаю. Дверь приемного кабинета распахнулась. На пороге торчал санитар в халате, не отличавшемся чистотой. Здоровенный мужик пучил глаза и малость подрагивал. В больнице всегда так: как нарочно, объявляется дело, которое не может ждать.
– Чего тебе, Ергушин? – раздраженно спросил Миллер.
– Там… Там… – пробормотал санитар, икнул и махнул рукой позади себя.
– Выражайся ясно или отправляйся вон, – привычно сказал доктор.
Запинаясь и путаясь, Ергушин понес такую чушь, что Августа Адамовича охватила тоска: ну вот, пожалуйста, уже начинается. Санитар наверняка хватил спирта. А ведь толковый, сколько лет в больнице служит.
– Хочешь сказать, из мертвецкой покойник вышел?
Ергушин яростно мотнул головой.
– Постучал оттудова. Сам открыть не мог, значит, то есть. У нас дверь на запоре.
– А Печенкин где был? – спросил Миллер, надеясь, что второй санитар трезвый.