Лабиринт - стр. 80
Дом семьи Л’Орадор был главной приметой улицы Шеваль-Блан. Он пережил революцию и оккупацию и по сей день оставался свидетельством старины. Медные ручки и почтовые ящики ярко блестели, кусты в чашах по сторонам лестницы главного крыльца были тщательно подстрижены.
Входные двери вели в просторный холл. Натертый мастикой темный паркет сиял, а в массивной стеклянной вазе на овальном столике стояли свежесрезанные лилии. Вдоль стен протянулись музейные витрины – неприметные глазки включенной сигнализации присматривали за внушительной коллекцией произведений египетского искусства, приобретенной семьей Л’Орадор после триумфального возвращения Наполеона из Северной Африки в начале XIX столетия. То была одна из крупнейших частных коллекций в стране.
Мари-Сесиль Л’Орадор, возглавлявшая ныне семью, занималась скупкой произведений искусства всех времен и народов, однако от деда она унаследовала особое пристрастие к Средневековью. Два прекрасных французских гобелена, висевшие напротив двери, были приобретены ею лет пять назад, сразу после получения наследства. Остальные фамильные ценности: картины, камни, рукописи – не выставлялись, а хранились в сейфе.
В хозяйской спальне, выходившей окнами на улицу Шеваль-Блан, на постели под столбиками балдахина лежал, до пояса натянув на себя простыню, Уилл Франклин – нынешний любовник Мари-Сесиль.
Он лежал на спине, заложив руки за голову, и волосы, выгоревшие на солнце острова Мартас-Винъярд, где он с детства проводил каждое лето, обрамляли привлекательное лицо с чуть растерянной мальчишеской улыбкой. Сама Мари-Сесиль сидела в резном кресле времен Людовика XIV у камина, скрестив длинные стройные ноги. Ее шелковая блуза цвета слоновой кости, казалось, светилась на фоне темного синего бархата обивки.
Она унаследовала резкий профиль Л’Орадоров, их орлиную красоту, но губы у нее были полные и чувственные, а зеленые, кошачьи глаза скрывались под густыми длинными ресницами. Безукоризненно подстриженные темные локоны лежали на точеных плечах.
– Потрясающая комната, – заговорил Уилл. – Превосходная оправа для тебя. Спокойная, дорогая, изящная.
Крошечные бриллиантики в ушах Мари-Сесиль сверкнули, когда женщина склонилась вперед, чтобы загасить сигарету.
– Здесь раньше жил мой дед.
Она безупречно говорила по-английски, а легчайший французский акцент, с точки зрения Уилла, только украшал ее выговор. Женщина встала и прошла к нему через спальню, беззвучно ступая по толстому светло-голубому ковру.
Уилл радостно улыбнулся атмосфере, смешавшей секс, ароматы от Шанель и изыск от Галуа.