Лабиринт - стр. 59
Для храбрости она хлебнула вина.
– Гильом тоже в свите?
– Разве он тебе не сказал? – вскинулся отец.
– Я не виделась с ним с тех пор, как собрался совет, – призналась она.
– Где же он, во имя святой веры? – поразился Пеллетье.
– Пожалуйста, скажи, да или нет?
– Гильом дю Мас избран, хотя, признаюсь, против моего желания. Виконт отличает его.
– Не без причины, paire, – тихо заметила она. – Он искусный шевалье.
Пеллетье наклонился, чтобы долить вина в ее кубок.
– Алаис, ты ему доверяешь?
Вопрос застал ее врасплох, однако она не промедлила с ответом:
– Разве жена не должна доверять мужу?
– Да-да. Я не ждал другого ответа, – отмахнулся он. – Но… он не расспрашивал, что случилось сегодня утром на реке?
– Ты велел никому не рассказывать, – напомнила она, – и я повиновалась.
– А я не сомневался, что ты сдержишь слово, – однако я спрашивал не о том. Разве Гильом не спросил тебя, где ты была?
– Когда он мог спросить? – упрямо ответила она. – Я же сказала, что не виделась с ним.
Пеллетье снова прошел к окну.
– Тебя пугает приближение войны? – спросил он, не оборачиваясь к дочери.
Алаис подивилась неожиданной перемене темы, но ответила опять без запинки:
– Мысль о войне пугает, мессире. Но ведь до этого не дойдет, верно?
– Да, может, и обойдется.
Он оперся рукой о край окна, затерявшись в собственных мыслях и, по-видимому, забыв о ее присутствии.
– Я знаю, что мои расспросы удивляют тебя, но у меня есть причина спрашивать. Загляни поглубже в свое сердце. Тщательно взвесь ответ и скажи правду. Ты доверяешь мужу? Веришь, что он станет защищать тебя, что будет тебе верен?
Алаис понимала, что главное так и осталось невысказанным, но все равно не решалась ответить. Она не хотела предавать Гильома, но и солгать отцу не могла.
– Я знаю, что ты им недоволен, мессире, – ровным голосом проговорила она. – Хотя не знаю, чем он мог вызвать…
– Ты прекрасно знаешь, чем я недоволен, – нетерпеливо перебил Пеллетье. – Я тебе достаточно часто объяснял. Однако мое личное мнение о Гильоме дю Масе так и не определилось. Можно не любить человека, однако признавать его достоинства. Прошу тебя, Алаис, ответь на вопрос. От твоего ответа зависит очень многое.
Вспомнился спящий Гильом. Глаза, темные и влекущие, как магнитный камень; губы, целующие ее запястье. Вспомнилось так ярко, что закружилась голова.
– Я не могу ответить, – наконец решилась она.
– Ах так, – выдохнул Пеллетье. – Хорошо, хорошо. Я понимаю…
– Со всем уважением, paire, но ничего ты не понимаешь, – вспыхнула Алаис. – Я ничего не говорила.
Он повернулся к дочери: