Лабиринт - стр. 48
– Я знаю, мессире, – тихо отозвался тот. – И мне тоже. Но что бы мы ни чувствовали, выбирать не приходится. Единственная для тебя надежда защитить свои земли – это выторговать у дяди мир.
– Он может отказаться меня принять, Бертран, – тихо продолжал виконт. – При нашем последнем свидании я наговорил много лишнего. Мы расстались не по-доброму.
Пеллетье опустил ладонь на локоть молодого сеньера.
– На этот риск мы вынуждены идти, – сказал он, думая, что виконт имеет все основания колебаться. – С тех пор времена переменились. Обстоятельства говорят сами за себя. Если Воинство в самом деле так велико – хотя бы вполовину так велико, как нам донесли, – выбора нет. Стены цитадели защитят нас, но что будет с вашими подданными за стеной? Кто защитит их? Граф, решившись присоединиться к крестоносцам, оставил нас – тебя, мессире, – единственной жертвой. Армию теперь не распустишь по домам. Им нужен враг, чтобы сражаться.
Пеллетье всмотрелся в угрюмое лицо Раймона Роже. Он видел на нем и сожаление, и печаль. Ему хотелось чем-то утешить сеньера, сказать хоть что-нибудь – но нельзя было. Любая нерешительность оказалась бы сейчас гибельной. Молодой виконт даже не догадывался, как много зависело от его решения.
– Ты сделал все, что мог, мессире. Будь тверд. Надо кончать. Люди возбуждены.
Тренкавель поднял взгляд на герб, висевший у него над головой, и снова взглянул на Пеллетье. На минуту их взгляды скрестились.
– Предупреди Конгоста, – приказал виконт.
Облегченно вздохнув, Пеллетье поспешно направился к столику писца, растиравшего онемевшие пальцы. Конгост вскинул голову навстречу тестю, но промолчал, готовясь выслушать окончательное решение совета.
В последний раз Раймон Роже Тренкавель поднялся на ноги.
– Прежде чем объявить свое решение, я хочу поблагодарить каждого из вас, владетели Каркассе, Разеса, Альбигои и дальних земель. Я отдаю должное вашей силе, решимости и верности. Мы говорили много часов, причем вы выказали большое терпение и выдержку. Нам не в чем упрекнуть себя. Мы – невинные жертвы войны, развязанной другими. Некоторых из вас разочарует то, что я намерен сказать, других – удовлетворит. Я молю Господа в Его милосердии помочь нам сохранить единство. – Он выпрямился. – Ради блага каждого из вас – и ради безопасности наших людей – я намерен просить аудиенции моего дяди и сюзерена, Раймона, графа Тулузского. Что даст наша встреча – неизвестно. Нет даже уверенности, что дядя согласится принять меня, а время работает против нас. Поэтому чрезвычайно важно, чтобы наши намерения остались в тайне. Слухи расходятся быстро, а если наши цели хотя бы отчасти станут известны моему дяде, это ослабит нашу позицию в переговорах. Соответственно, приготовления к турниру будут продолжаться, как предполагалось. Я хотел бы вернуться задолго до праздника, и, надеюсь, с добрыми вестями. – Виконт помолчал. – Я намереваюсь выехать завтра на рассвете с немногочисленной свитой шевалье и представителями – с вашего позволения – великих домов Кабарета, а также Минерве, Фуа, Кийана…