Лабиринт - стр. 38

Только теперь Пеллетье заметил дочь, стоящую по другую сторону ложа. Его лицо смягчилось.

– Прости, filha. Я тебя не заметил. Ну что, тебе лучше?

Она склонила голову:

– С твоего позволения, мессире, со мной все хорошо.

– Лучше? – недоуменно переспросил Гильом. – Ты заболела? Что-то не так?

– Поднимайся! – рявкнул Пеллетье, вновь обращая внимание на лежащего. – У тебя ровно столько времени, сколько мне понадобится, чтобы спуститься вниз и перейти двор, дю Мас. Если к тому времени тебя не будет в Большом зале, пеняй на себя! – Закончив, Пеллетье развернулся на каблуках и вылетел из комнаты.

В неловком молчании, установившемся после его ухода, Алаис чувствовала, что окаменела от стыда – за себя или за мужа, она сама не знала.

Гильом вдруг взорвался:

– Как он смеет сюда врываться, словно хозяин. Кем он себя вообразил?

Яростным пинком он отбросил одеяло и скатился с кровати.

– Долг зовет, – добавил он саркастически. – Нельзя заставлять ждать великого кастеляна Пеллетье!

Алаис подозревала, что любое ее слово только больше разозлит мужа. Ей очень хотелось обсудить с ним случившееся на берегу, хотя бы ради того, чтобы отвлечь его мысли, но она дала отцу слово никому не рассказывать.

Гильом уже одевался, повернувшись к жене спиной. Плечи у него напряглись, когда он накидывал налатник и затягивал пояс.

– Может, известие пришло… – робко начала Алаис.

– Это не оправдание.

– Я…

Алаис осеклась. «Что ему сказать?»

Она подняла с кровати плащ, протянула мужу и нерешительно спросила:

– Ты надолго?

– Откуда мне знать, если неизвестно, по какому случаю совет? – буркнул он, еще не остыв. Затем гнев разом схлынул. Он повернулся к ней, и взгляд его смягчился. – Прости меня, Алаис. Ты не отвечаешь за поведение твоего отца. Ну вот, помоги же мне…

Гильом склонился, чтобы Алаис легче было дотянуться до пряжки. И все-таки ей пришлось встать на цыпочки, чтобы застегнуть круглую, медную с серебром застежку на его плече.

– Mercé, mon cor, – поблагодарил он, когда она справилась. – Ну вот, теперь выясним, что стряслось.

– Возможно, все пустяки. Утром перед нами в крепость въехал гонец, – сказала она и тут же осеклась.

Теперь муж наверняка спросит, зачем она так рано выезжала в город с отцом. Но Гильом вытаскивал из-под кровати меч и не вслушивался в ее слова.

Алаис наморщила нос, когда металл ножен заскреб по камню. Для нее этот звук всегда означал разлуку с мужем, уходившим от нее в мужской мир.

Поворачиваясь, Гильом краем плаща задел сыр, неудачно пристроенный ею на краю ночного столика. Дощечка опрокинулась и со стуком упала на пол.