Лабиринт Химеры - стр. 44
О чем болтают полицейские сплетники, Сыровяткину узнать не довелось. В приемной части раздался грохот, будто десятки кованых сапог одновременно пришли в движение, роняя лавки и стулья, после чего возникла напряженная тишина, какая всегда бывает перед грозой или землетрясением. Сыровяткин только успел обменяться с приставом тревожным взглядом, как дверь в кабинет без стука открылась. И на пороге появился тот, о котором, как убедился Сыровяткин, только помянешь – а он тут как тут.
– Добрый вечер, господа, не помешал?
Полицмейстер резко встал, застегивая предательские пуговицы, которые не хотели попадать в прорези.
– Никак нет, господин Ванзаров, рад вас видеть…
Приставу повезло куда меньше. Толстоногов потерял равновесие и чуть не шлепнулся об пол. Хорошо гость успел поддержать его за локоть. Волна позора окатила Сыровяткина от макушки до пяток. Надо же, так не вовремя, и такой конфуз.
– Прошу простить, – пробормотал он.
– Какие пустяки, – сказал Ванзаров, все еще придерживая Толстоногова, который никак не мог обрести твердость ног. – При резком вставании кровь приливает к голове и наводит полный хаос в мозгах. Если они, конечно, имеются.
Сыровяткин подхватил Толстоногова, который порывался отдать честь, но никак не мог попасть ладонью к виску, а тыкал ею в лоб, и поспешно вывел вон. Он вернулся не то чтобы кристально трезвым, но готовым к любым ударам судьбы. Такое уж выпало ему испытание за все годы тихой и беспорочной службы.
– Пристав… Сегодня… Толстоногов… Весь на нервах… Целый день на ногах… – пытался объясниться Сыровяткин.
Его лепетание было остановлено резким жестом.
– Константин Семенович, это ваши подчиненные, и вам виднее, кто из них и сколько способен выпить, не закусывая, – сказал Ванзаров. – У каждого свой потолок.
– А у вас какой? – спросил Сыровяткин, с ужасом понимая, что с языка сорвалась непростительная грубость. По всему видать: конец его приблизился еще на шаг.
Страшный гость ничем не выразил возмущения. Только дернул роскошный ус и еле заметно улыбнулся.
– Это секрет Департамента полиции, – ответил он. – По знакомству вам скажу: до рекорда господина Лебедева мне чрезвычайно далеко.
– Благодарю вас, – только и мог ответить Сыровяткин, испытывая и облегчение, и признательность. За понимание сложностей полицейской жизни. – Не побрезгуйте, Родион Георгиевич?
Полицмейстер гостеприимно приглашал к столу.
Искушение было слишком сильным, чтобы с ним бороться. Ванзаров не побрезговал, а налил в рюмку пристава, отдал ею салют в честь хозяина кабинета, красивым и плавным движением отправил в рот, смахнул невидимые капельки с усов и вкусно закусил холодной говядиной, взяв нарезку пальцами, по-простому, без манер. Чем сильно и глубоко расположил к себе Сыровяткина.