Лабиринт чародея. Вымыслы, грезы и химеры - стр. 34
К своему удивлению, он обнаружил среди густых спутанных волос твердый заостренный бугорок, словно кончик зарождающегося рога под все еще неповрежденной кожей. Тот, казалось, рос и выпрямлялся прямо под пальцами, словно наделенный собственной неспокойной и неукротимой жизнью.
И тут Фалмер открыл глаза, загадочным образом придя в себя, как будто преодолев и действие укола, и свой неведомый недуг. Несколько минут он выглядел совершенно нормальным – после возвращения из руин такого не наблюдалось. Фалмер заговорил, словно желая освободиться от некоего гнетущего бремени. Голос был невнятен и бесцветен, но Тоун, ужасаясь и постигая суть лишь отчасти, все же сумел разобрать это бормотание и сложить его в нечто осмысленное.
– Яма! Яма! – говорил Фалмер. – Там, в яме, в глубокой гробнице, – адское создание!.. Я не вернусь туда даже ради сокровищ дюжины Эльдорадо… Я не говорил тебе про руины, Тоун. Отчего-то мне было тяжело… неодолимо тяжело говорить… Думаю, индеец знал, что с этими руинами что-то не так. Он привел меня туда… но ничего не рассказал и ждал на берегу, пока я искал сокровища… Вокруг высились грандиозные серые стены, древнее, чем сами джунгли, древние, как смерть и время, – я никогда не видел ничего подобного. Вероятно, их возвели жители некоего забытого континента или затерянной планеты. Стены нависали и кренились под безумными, неестественными углами, грозя обрушиться на деревья, что выросли под ними. И еще там были колонны – толстые раздувшиеся колонны нечестивых форм, с омерзительной резьбой, которую не могли полностью скрыть джунгли… Господи! Эта проклятая погребальная яма! Найти ее не составило труда. Думаю, каменная кладка над ней проломилась относительно недавно. Корни большого дерева, точно удавы, проникли между погребенными под столетней плесенью плитами, вывернув одну из них; еще одна плита провалилась в яму. Большая дыра, и в глухом лесном полумраке я с трудом различал ее дно. Внизу виднелось что-то бледное, но я не мог понять, что это… Как ты помнишь, я взял с собой моток веревки. Привязав один конец к корню дерева, я сбросил второй в дыру и спустился, как обезьяна. Добравшись до дна, поначалу я мало что мог разглядеть в полутьме, кроме беловатого мерцания под ногами. Стоило мне сделать шаг, как что-то хрупкое и рыхлое захрустело подо мной. Включив фонарь, я увидел, что все вокруг усыпано костями – повсюду валялись человеческие скелеты. Видимо, очень старые – те, что я трогал, рассыпались в пыль… То был гигантский склеп. Пошарив лучом фонарика, я отыскал ступени, что вели к заваленному входу. Но если с покойниками и хоронили что-то ценное, все разграбили давным-давно. Я порылся среди костей и пыли, чувствуя себя каким-то упырем, но не нашел ничего ценного ни на одном скелете – ни браслета, ни перстня… Лишь когда я уже решил выбираться назад, я увидел настоящий ужас. Скелеты меня не пугали: они лежали мирно, хоть и в некоторой тесноте, а обладатели их, по всему судя, встретили естественную смерть – ну, по нашим представлениям естественную… А затем в углу… прямо возле дыры в крыше… я поднял голову и увидел это в паутинистой тени. Оно висело в десяти футах над моей головой – я лишь чудом не задел его, когда спускался по веревке… Сперва оно напомнило мне белую решетку, но потом я увидел, что решетка эта отчасти состоит из человеческих костей – целого скелета, высокого и крепкого, как будто принадлежавшего воину. Если бы он висел обычным способом – скажем, прикованный железными цепями или просто прибитый к стене, – я бы не испугался. Но ужасно было то, что росло у него из черепа, – побледневшее, пожухшее, напоминавшее невероятные рога, которые заканчивались множеством длинных жилистых отростков, что расползлись по стене до самой крыши. Вероятно, взбираясь наверх, они подняли за собой скелет – или тело… Я пригляделся к странному созданию в свете фонаря и узрел новые ужасы. Видимо, это было некое растение, и прорастало оно из черепа. Некоторые ветви выходили из расколотой макушки, другие – из глазниц, рта и ноздрей, устремляясь вверх. Корни же кощунственного создания уходили вниз, обвивая каждую кость. Они извивающимися петлями свисали с пальцев ног и рук. Хуже всего было то, что отростки, выходившие из кончиков фаланг пальцев ног,