Лабиринт - стр. 8

Качетрян сделал многозначительную паузу.

Кийск перевел взгляд с него на Киванова, гадая, от кого из двоих ожидать подвоха.

– Ну? – нетерпеливо произнес он.

Качетрян указал пальцем на Киванова:

– Когда и где ты видел в последний раз этого человека?

Кийск окинул Киванова изучающим взглядом, как будто впервые видел.

– Слушай, Карен, – недовольно скривился он, – мне твои хохмы…

– Иво, я прошу тебя ответить только на один вопрос, – решительно перебил его Качетрян. – Когда и где ты видел в последний раз Бориса?

– Полтора часа назад в столовой, – с обреченным видом отрапортовал Кийск.

Лицо Киванова недоумевающе вытянулось.

– Ну что, доволен? – с чувством исполненного долга спросил Качетрян. – Надеюсь, ты не думаешь, что Иво решил подыграть мне?

Киванов опустился на стул.

– Я ничего не понимаю, – произнес он растерянно и беспомощно развел руками. – Я был в Лабиринте и всего полчаса назад вернулся на станцию.

– Да что случилось, ребята? – заволновался Кийск.

Качетрян, видя, что Киванов сейчас не в состоянии что-нибудь внятно объяснить, сам пересказал Кийску историю об угнанном вездеходе.

Кийск слушал внимательно, не перебивая и не задавая никаких вопросов, и только время от времени посматривал на Киванова, который, подтверждая все сказанное Качетряном, обреченно качал головой.

– Ребята, вы точно не шутите? – спросил Кийск после того, как Качетрян закончил рассказ.

– Какие уж тут шутки! – возмущенно всплеснул руками Качетрян.

Кийск поднялся со стула.

– Пошли к Маклайну.

– А может быть, к Марте? – все же попытался пошутить Качетрян.

– Нет, к Маклайну. – Кийск жестко отсек любую возможность обратить дело в шутку. – Если на станции объявились два Бориса, значит, один из них – чужой.

Профессору Маклайну было пятьдесят пять лет. Это был человек ростом ниже среднего, с маленьким, узким, заостренным книзу лицом, на котором прятались небольшие тусклые глазки и, нависая над вялыми губами, вытягивался вперед и вниз длинный, острый нос. Где-то на середине носа сидела перекладина старомодных очков в тонкой металлической оправе, которые постоянно норовили сползти к самому кончику. Завершала картину розоватая блестящая лысина, отороченная венчиком рыжеватого цвета волос.

Маклайн представлял собой классический тип ученого: большой и заслуженный авторитет в своей области знаний и при этом совершенно ни на что не способный организатор. Он согласился возглавить экспедицию, только понадеявшись, что на планете с индексом «пятнадцать» в плане общего руководства от него будет требоваться гораздо меньше работы, чем в родной лаборатории, и он наконец-то сможет закончить свой фундаментальный труд. Название этой новой теоретической работы профессора Маклайна, относящейся к одной из областей космогонии, было настолько длинным и труднопроизносимым, что проговорить его от начала до конца без запинки мог только сам Маклайн. Друзья же и коллеги, обсуждая с Маклайном его рукопись, предпочитали называть ее просто «Основы…».