Л. Н. Толстой в воспоминаниях современников. Том 2 - стр. 35

Я спросил о Рубинштейне.

– Тоже, хотя Чайковский оригинальнее Рубинштейна. Этот – хороший исполнитель, переиграл массу хороших вещей, и у него постоянно в собственных произведениях являются воспоминания, отзвуки чужого. Много все они пишут фальшивого, выдуманного. Вообще, если говорят, что искусству нужно учиться, это уже вступают на опасную дорожку.

Возьмите вы, например, роман Вальтер-Скотта, даже Диккенса и прочтите его мужику; он поймет. А приведите его слушать симфонию Чайковского или Брамсов разных, он будет слышать только шум.

26 июня

С инженером Берсом ходили после обеда на место, где крестьяне берут песок[94]. Лев Николаевич очень озабочен тем, что при их системе подкопов может случиться обвал и произойти несчастье. Поэтому повел инженера, чтобы тот ему рассказал, как снять верхний пласт, чтобы открыть песок, и сколько это приблизительно будет стоить. Тот вычислил расходы рублей в восемьдесят, Лев Николаевич уже хлопочет о копачах ‹…›.

27 июня

Сегодня утром у меня завязался разговор с Николаем Николаевичем. Не помню, с чего заговорили о Скабичевском. Николай Николаевич сказал, что его «Историю русской литературы» не читал, так как за Скабичевским не признает ровно никакого критического таланта и литературного значения. Я стал возражать и указывать заслуги Скабичевского. Лев Николаевич подсел к своей похлебке и скоро вмешался. Он также не читал «Историю русской литературы», но знает Скабичевского по статьям.

– Я принимался его читать и бросил: ничего не понимаю. Вот скоро переведут статью Мэтью Арнольда с английского[95]. Он прекрасно говорит: задача критика – выделять все выдающееся из подавляющей массы написанного. А они привязываются к случаю, чтобы высказывать свои мысли. Да и мысли самые банальные. Судят же обо всем сплеча. Чтобы критиковать, нужно возвыситься до понимания критикуемого, и в этом уже важная заслуга. А у них выходит так, как прекрасно сказал мой приятель Ге: «Критика – это когда глупые судят об умных»[96].

– А потом пишут историю того, как глупые судили об умных, – вставил Николай Николаевич.

Я заметил, что имя Писарева здесь упоминают с насмешкой. О Златовратском Лев Николаевич сказал: «Читал, что-то глубокомысленное; видно, добрый человек, но путаница в голове страшная». Михайловского Николай Николаевич называет «умным человеком», Буренина «талантливым», и, по-видимому, здесь все согласны с этим. Имя Мачтета – синоним полной бездарности, Немировича-Данченко – чего-то пустопорожнего, никому ни для чего не нужного ‹…›.

28 июня

Лев Николаевич ‹…› стал расспрашивать газетные подробности о новом президенте Казимире Перье и о чикагских беспорядках рабочих