Квази-мо. Фантазии богославской жизни - стр. 8
– Хорошо, я согласен, – сказал я адвокату.
– Вот и чудненько, – сказал Алексей Васильевич, доставая из кожаной папки лист гербовой бумаги желтоватого цвета, сразу же начавшей сворачиваться в свиток – прочитайте и распишитесь, – он передал мне толстую массивную авторучку с характерной стрелкой фирмы «Паркер».
Я взял бумагу и стал читать:
«Контракт. Мы, нижеподписавшиеся: Люций Фер с одной стороны и Люций Ал с другой стороны, именуемые договаривающиеся стороны, заключили настоящий контракт о том, что одна сторона продаёт свою душу, а другая сторона покупает эту душу за исполнение всех желаний продающей стороны».
Подписи сторон. Завитушка Люций Фера и свободное место для моей подписи.
– И исполнится всё, что я захочу? – переспросил я.
– Исполнится, если вы будете делать то, что захотите, – усмехнулся адвокат, – не ждите, что всё будет по щучьему велению и по вашему хотенью. Как это вы всё время говорите, что без труда не вытащишь и рыбку из пруда. И без труда ни одно ваше желанье не исполнится. Даже для подписи нужен труд. Подписывайте и не тяните, мы и так уже много времени затратили на минутное дело.
– Что, слишком много таких дел, как у меня? – спросил я несколько язвительно.
– Да уж без работы сидеть не приходится, – спокойно сказал Люций Фер.
– И люди те не чета мне? – продолжал задавать вопросы.
– Да вы все поначалу одинаковы, – сказал Алексей Васильевич, – это вы потом становитесь личностями, к которым на кривой козе не подъедешь.
– Это доктор Фауст – личность? – улыбнулся я. – Он как был доктором, так им и остался. Если бы не Пушкин, о нём бы вообще никто не знал.
– У нас, как в разведке, тайна личности сохраняется, – сказал адвокат, – но для вас я сделаю исключение. Великий инквизитор Фома Торквемада был студиозусом, а испанская королева Изабелла Католичка была простой принцессой, которой ничего особенного не светило. А сейчас орден её имени есть высшая награда Испании, несмотря на то, что она вместе с Торквемадой чуть не уничтожила всю Испанию на кострах. А ваш Сталин был семинаристом Джугашвили, зато потом приобрел непререкаемый авторитет на массовых репрессиях. И чем он хуже делает, тем больше его авторитет. Этого достаточно?
Я утвердительно кивнул головой, взял ручку и открыл колпачок, обнажив золотое перо. Такой ручкой хочется писать. Писать что угодно. Каракули, прямые черточки, волнистые линии, крестики, нолики, стихи. Я твердо взял ручку и стал подписывать контракт, но перо скользило по бумаге, не оставляя следа.
– Извините, Люций Ал, – засмеялся адвокат, – ручка не заправлена, но не волнуйтесь, я её сейчас заправлю.