Кваздапил. История одной любви. Начало - стр. 13

Вот, опять. Неужели выгляжу столь жалким, что всем хочется меня облагодетельствовать?

– Спасибо, я сам.

В кармане друга завибрировало. При взгляде на телефон лицо посерьезнело, он быстро обернулся к своим, вылетело несколько непонятных слов. Бросив партнерш и прочие занятия, все кавказцы срочно засобирались куда-то. Возникшая рядом Мадина, которая не слышала начала фразы, переспросила брата по-русски:

– Что случилось?

– У Шамиля проблемы с…

Покосившись на меня, он не закончил фразу.

Шамилем звали неуемного родственника, тоже студента, что почему-то не удосужился почтить присутствием сегодняшнее мероприятие, чему я был только рад. Из-за подобных Шамилю нормальные ребята вроде Гаруна скопом зарабатывали репутацию подонков. В семье любого народа есть такая пена на волнах огромного моря, которую видно в первую очередь. За границей о россиянах судят по выходкам богатеньких мажоров, а о кавказцах у нас по таким Шамилям. Снова он попал в переплет, и потребовалась помощь других, нормальных, чтоб вытащить его из передряги, в которой, наверняка, оказался по собственной воле. Тоже традиция – своих надо спасать только потому, что они свои, какие бы ни были. «Наших бьют» – не кавказское изобретение, но на Кавказе возведено в абсолют.

Парни деловито устремились к выходу, на меня старательно не обращали внимания.

– Могу чем-то помочь? – бросил я понесшемуся к выходу другу.

– Можешь, конечно. Но… не в этом случае. – Он мучительно скривился. – Ты же понимаешь.

Да, я понимал.

Дружба началась давно. В далеком южном городке наши семьи жили на одной лестничной площадке. Моих бабушку с дедушкой туда забросила судьба в лице ЦК КПСС, в перемешивании многонациональной страны создававшей единый советский народ. В расчеты вкралась ошибка, и пошла такая «дружба народов», что всем поплохело. Когда последствия этой «дружбы» могли напрямую задеть жизни моей семьи, соседи приходили предложить провести ночь у них. На появившийся в первый раз вопрос «Почему?» отводились глаза – на эти ночи планировались погромы по национальному признаку. Предупредить и защитить старались многие из местных. Впрочем, серьезных инцидентов в нашем городке не случилось, глобальные неприятности ушли в прошлое, а дружба осталась.

Сначала мы играли дома, а после прибавления в обеих семьях игры переметнулись во двор. Гарун нередко спасал меня от уличной шпаны, смотревшей в первую очередь на форму носа, а не на внутренние качества. Бывало, и я вступался за него, когда происходило наоборот, и чужих не устраивала именно высоко задранная планка его принципов, мешавших поступать с другими по-старобасенному «Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать». Тогда нам доставалось обоим, а дружба с каждой передрягой крепла.