Квартирантка - стр. 1

Татьяна Чекасина – писатель-реалист. Её произведения имеют реальную основу и выполнены методом реализма, который является вершиной литературного искусства. Представленные в этой книги истории имеют подзаголовок «житейские». Можно так определить и любое произведение Льва Толстого, Уильяма Фолкнера, Эрнеста Хемингуэя, Максима Горького, Михаила Шолохова и других великих традиционных писателей. В произведениях, вошедших в книгу под названием «Квартирантка», тоже не одни лишь житейские коллизии. В каждой из этих историй, а это, по сути, небольшие повести, отражены социальные проблемы общества, философские концепции восприятия мира, глубокая психология людей, находящихся в нелёгких жизненных ситуациях. Повести написаны ярким современным языком художественной литературы. Писатель Татьяна Чекасина тяготеет к жанру трагикомедии, а потому в её произведениях много юмора, они легко читаются, но и помогают читателю найти ответы на вопросы бытия.

Удивляет Людмила друзей и знакомых: она живёт в коммуналке. С кем общается она и по работе, и на отдыхе, живут в отдельных квартирах, иные в отдельных домах. Кое-кто уточняет: «Там с вами не родные люди?»

Этим вечером едет она от Руслана, крутит не только баранку автомобиля. Крутит в голове предложение соединить их площади в одну. Правда, ей придётся покинуть этот микрорайон. Разгуляй, Плетешковский переулок, светлая и в сумерках Елоховская церковь.

Удивительно: на подъезде к дому автомобили ДПС. А от Лефортова – сияние, будто рухнул инопланетный корабль.

Машину ставит под окна:

– Что такое?

– Рынок горит.

Удобным для местных проходом идёт на Бауманскую. Горячо! Зарево. Милицейские кордоны, но люди и так поодаль, автомобили выбирают более длинный путь.

В квартире тихо. У Косиной (удивительно) – дверь открыта. А в наружную звонят, не убирая палец с кнопки. «Скорая». Бывало. У соседки гипертония; укол – и опять, вроде, нормально.

Переодевшись, Людмила выходит в коридор, где до сих пор медбригада:

– Не успели!

– Из-за пожара.

Косина умерла! «Не успели»!

Дочери Тоня и Валя убирают мебель, на помойку волокут и огромные веники засушенных цветов. Выглядят тётками: «Какая ты молодая, Мила!» Они трое с рождения в этой коммуналке.

От морга Первой Градской больницы до Введенского кладбища Людмила ведёт автомобиль с теми, кто не вошёл в катафалк. Это напоминает ритуальные дни родителей и на день-другой выбивает из колеи.

Какое-то время она в одиночестве. В двух комнатах нет обитательницы. Звонит Валя: комнаты матери продают. «Мила, ты не пугайся, когда риэлтор с претендентами…» «Не из пугливых!» Но… испугалась…

Вероятность других соседей не впервые. Тоня давно уговаривала мать к ней в Нагатино. А недавно Валя с обменом комнат на отдельную квартиру к ней в Марьино. Но Ксения Прохоровна не покидает любимый район. Тем более, ради таких окраин. И вот покинула. И Москву вообще, да и Землю… Людмила, например, не спешит в Песчаные улицы, на Ленинградку, мнение жителей (Руслана, например) престижные.

Привыкнув к тому, что входную дверь никто, кроме неё, не отпирает, мгновенный испуг от бряканья дверного замка.

В коридоре три дамы. Вернее, две. Третья – подросток. У одной – миловидное кругленькое лицо, такое и у ребёнка. Видимо, мать и дочь. Но оказалось: миловидная – риэлтор, а хмурая длиннолицая, – будущая соседка и мать непохожей на неё девочки. И от этого непонятная тревога, правда, мгновенная.

Больше таких визитов нет.

День тёплый, дверь подъезда отворена, вплотную – бортовая машина. Рядом та девочка в коротенькой юбке, обтягивающей полненькие ножки. Несколько косичек подняты вверх и стянуты яркой резинкой. Она напоминает одновременно ребёнка и взрослую, нарядившуюся малолеткой. Облик неприятно цепляет.

Дядька и нескладная тётя, одетая, как бабка (тёмные немодные брюки, удлинённая древняя куртка) носят в квартиру мебель. Её голова, облепленная волосами, маленькая, а лицо – грубоватое и бледное, каким выглядело и на момент знакомства. У мебели и вещей такой вид, будто пройден не один переезд.