КВАРТИРАНТ. Повести и рассказы - стр. 60
Практика стриптиза не прошла для меня даром. Из озорства я предстал перед дверной щелью в полной красе. И что же! – в щель послышался просительный, слащавый голосок бессовестной тетки. Старушечка захотела пертрушечки! Ее грядка еще не взошла.
Самое значительное событие того лета: нас навестила мать. В дверях московской квартиры я нашел записку от дяди – мама у него была уже два дня, – и вечером избавил родственников от бремени гостеприимства.
За городом, в машине я рассеянно слушал, кто жив – умер, и думал о Раевских. Они по одному подходили к окну взглянуть на моего новенького «меринка», редкость в первые годы пореформенной страны. И, полагаю по их ехидным лицам, были уверенны: ухватистый молодец выпотрошил старушенцию. От матери они слышали о моих предпринимательских успехах. Не без основания приписывали это связям Лены. Но в их мнении я так и остался циником и прохвостом. Плевать! У меня любимая красавица жена, работа, деньги. Я счастлив! Не будь Лены, мне не для кого было бы стараться. Впрочем, без нее я, возможно, делал бы то же самое. Женился бы по расчету, и злился на свое малодушие жить не так, как хочу. Лена заставила меня быть самим собой. Тем, кто ей нужен.
…Мать осторожно спросила о Лене. «Приедем, увидишь!» Лишь в машине я сообразил: свекровь моложе невестки на четыре года.
Лена ждала на веранде. Женщины от волнения долго раскланивались и пожимали руки. Через час они уже смеялись, и вполне по-семейному пили чай с бутылочкой «Столичной». А, когда я отправился спать, в полголоса обсуждали меня, как мудрые воспитатели непоседливого ребенка.
Мать гостила у нас две недели, и, прощаясь, расцеловалась с невесткой. Лена выписала ей какой-то невероятный рецепт засолки грибов. У машины мама шепотом наказывала:
– Ты уж не груби Елене Николаевне, как мне грубил!
Я вздохнул и улыбнулся.
– Мам, я люблю ее…
Чужое счастье притягивает. Соседи до сумерек просиживали с Леной в саду или на кухне: советовались, сплетничали. Не раз я слышал: «Хорошо у вас, Леночка, спокойно. И вы всегда веселая!» Сверстники считали ее много младше себя, называли только по имени, забывали, что она моя «мать». После нашего затворничества в Москве для Лены в деревне было раздолье.
Как-то к нам заглянули Кузнецовы. И остались на неделю. Уезжая, генерал долго не выпускал мою руку, подбирал слова.
– Ты… Я так и думал о тебе! – наконец, сказал он.
– Нет, Коль, ты думал найти беглецов, уже уставших от тихих радостей, – пошутила Лена.
Кузнецов смешался. Его жена по-свойски чмокнула меня в щеку.
С первыми холодами и распутицей мы вернулись в Москву. Медовое лето закончилось.