Квартира № 41 - стр. 30

Пухлая женщина лет шестидесяти с откровенной проседью курит одну за одной тонкие сигареты. Накидывает вязаную кружевную шаль. Пошло и шаблонно. Она как антипод Веры – некто, кем Вера никогда, к ее счастью, не сможет стать. Она и в шестьдесят будет худой и вряд ли седой.

Я прислушиваюсь к их разговору.

– Вера! Ты мне нравишься, но, господи, сколько же в тебе этой жеманности! Ты будь попроще. Все эти тексты… – Женщина нарочито шелестит распечатками. – Люди их не понимают… Тиражи упали в шесть раз за прошедшие восемь лет.

– Вы хотите сказать, что я исписалась? Что мне нечего сказать этому миру? – Вера мигом переходит на холодный безразличный тон.

– Сказать есть что, но вот форма… Не соответствует она содержанию… Я прекрасно понимала, когда ты решила писать детские книжки, думала, что у тебя получится. Но твой конек – эротика. Ты по своей природе самка, а не добродушная фея, рассказывающая детям сказки. Одумайся, пока все не потеряла.

– А мне есть что терять?

– Читателей, деньги, время, надежду, наслаждение.

Вере всегда тяжело терпеть унижения с женского фронта. Мужские – да, женские – ни при каких условиях. Ощущение женской власти всегда возвращает Веру в детство.

Детство… Из всех папок эта была самая тяжелая в воспоминаниях – и по весу, и по целесообразности.

Мы любим обозревать те границы, которые не хотим преступать.

Сэмюэл Джонсон

Увидев, что место за Вериным столиком вакантно, я перемещаюсь, руководствуясь принципом, что свято место пустовать не обязано.

– Даже не вздумай! – Вера кидает на меня, будто дротик, взгляд озлобленной волчицы, даже сами глаза налились миндальным холодком. – Из меня редактор все соки выпила. Да и ты к тому же…

Я пересаживаюсь за барную стойку. Солнце забивается в свою ночную конуру, отдавая бразды правления людскими пороками вечеру. Сегодня понедельник, и я пью. Правильнее сказать, что выпиваю, ибо алкоголиком никогда не слыл, но слово «выпивать» кажется мне чем-то ирреально голословным.

Пью так пью.

– Мне сто. И колу.

– Лед, лимон отдельно? – Бармен по имени Арсен прекрасно знает, как развиваются питейные события в этом городе. Он в курсе, сколько, чего и когда хватит. Его никогда никто не слушает. Вообще верные умозаключения всегда имеют очень ограниченную целевую аудиторию.

Я мысленно пересчитываю окурки в пепельнице и, как последний подонок, подслушиваю телефонную беседу за соседним столиком. Верину, естественно.

– Знаешь, я сегодня поняла, какой порок из юношества я не могу никак оставить в прошлом… Мысль, что все обойдется. Что наутро будет изобретено решение всех проблем. А они все накапливаются. Мне все время казалось, что я еще смогу показать всему миру… Но сегодня я поняла, что мне нечего показывать… Не-че-го, – шепчет она в телефонную трубку.