Квартира № 41 - стр. 27

Больше всего на свете Надя хотела понять мужчин и поверить в то, что любовь существует. Что это вовсе не городская легенда и не штамм опасного вирусного заболевания, вызывающего психосоматическое расстройство на фоне гормонального дисбаланса, а нечто большее, таинственное, абсолютное.

И вот в руках у Нади оказалось то, о чем она мечтала… Трамвайный билет, о котором говорил незнакомец.

Когда уходят герои, на арену выходят клоуны.

Генрих Гейне

…жизнь не стоит на месте.

…места, люди, дома, квартиры, номера, даты.

…все мы жертвы времени и перемен.

Я никогда не думал, что доживу до тридцати трех.

Думал, погибну молодым и пьяным, заступаясь за незнакомого и, возможно, виноватого человека.

Или нелепо поскользнусь на кафельной плитке в ванной и получу открытую черепно-мозговую.

А тут возраст Христа.

Единственное достижение – сын. Забрался в мой день рождения с ногами в кресло и шепотом, словно боясь, что кот или орел, изображенный на дубовом буфете, его засмеют и потом будут в темноте подтрунивать, полюбопытствовал, в чем измеряется время. Казалось бы, логичный вопрос взрослеющего человека. В минутах, часах и годах? Во встреченных незнакомках и полученных впечатлениях? В том, как быстро ты любил и как долго потом изживал эту любовь из себя?

У меня же перед глазами замелькали вывески на покосившихся и хмурых домах в переулках. Сразу вспомнились «Булочная», подходя к которой старожилы загадочно улыбаются, в мыслях произнося на старомосковский манер «булошная»; публичный дом со значком «П» на красной двери во дворах Пятницкой улицы, в нескольких кварталах от Марфо-Мариинской обители; золотые худощавые буквы на голубом четырехэтажном здании возле Крымского моста «Дипломатическая академия»… Сколько себя помню, столько существуют эти вывески и здания, как будто ничего не меняется.

Стабильность. Верность. Шелуха.

Да, это было мое время.

Особенно незыблемо увековечились у меня в памяти две вещи: золотые цифры «41» на двери квартиры, куда переехал жить мой сын, и менее броская белая надпись на стеклянной двери в безымянном переулке – «Французское кафе»; таких сотни и тысячи по миру, они не похожи друг на друга и никак не связаны между собой.

Вы когда-нибудь подслушивали разговоры за соседними столиками, тесно прижимающимися друг к другу в неловких самобытных объятиях? Изучали людей, заходящих внутрь и растворяющихся в полумраке сигаретного дыма?

Зря.

Ей чуть тридцать. Она слегка затронула этот возраст, неспешно прикоснувшись к нему мыском ноги, случайно задев нечто спокойное и статное. Сколько ни вглядываюсь в ее лицо, не могу понять, счастлива ли она.