Квартира 28 - стр. 7
Поэтому на все праздники я прошу «маленькие игрушки». И теперь в сундуке нахожу набор: толстенький мальчик в очках, девочка с хвостиками и… бензоколонка. Машины нет. Бензоколонка есть. И меня ничего не удивляет! Бензоколонка так бензоколонка, будем играть в заправку. Что я, в своих богатствах машинку не найду, что ли? И прямо под ёлкой разыгрывается сценка, в которой мальчик Рома (этот толстяк навсегда останется Ромой – имена я даю сразу и на всю жизнь) работает на заправке и обслуживает приехавшую на старенькой машинке новенькую девочку Милу.
– Не ребёнок, а золото, – говорит Лиля, заходя в комнату. – Сама проснулась, сама играет, никому не мешает.
Бабушка Лиля часто говорит, что я золото. Ей просто есть, с чем сравнивать, она же до этого мою маму воспитывала. Лиля не очень любит об этом распространяться, но сравнения так часты, что у меня закрадываются подозрения, что мама была не очень примерной девочкой. Например, в семье ходит легенда, как маман заявила пришедшему к ней детскому врачу (из номенклатурной советской поликлиники): «Пошла в жопу, дура». Меня явно отличает большая сдержанность в оценках.
А вообще Лиля лукавит. Это я сейчас никому не мешаю, потому что утро выходного дня, и я играю под ёлкой, а не прыгаю на спящих взрослых с требованием идти гулять. А вечером дня рабочего, когда взрослые соберутся в той же большой комнате смотреть «Санта-Барбару» по телевизору, я им ещё как мешать буду. Хотя по-прежнему буду сидеть на ковре под ёлкой (ну или без ёлки) и рассказывать истории про маленьких кукол. Проблема в том, что все истории я рассказываю вслух. Ну не могу я играть молча! Мне не нужны зрители и слушатели, я не для них стараюсь. Я просто не понимаю, как это – молча играть. В смысле «про себя»? Читать я про себя научилась после неоднократных настойчивых просьб всё тех же любителей «Санта-Барбары». А вот играть про себя – ну это невозможно!
– Смотри-ка, Дедушка Мороз ночью у нас пировал! – говорит Миша и показывает на неубранный со вчерашнего вечера стол. – И шампанского выпил, и кусок вафельного торта съел.
Я послушно осматриваю пустой бокал и тарелку со следами вафельной крошки. Не то чтобы меня эта история впечатляла. Ну съел и съел, на здоровье. Спасибо, что форточку за собой закрыл, и меня не продуло. И вообще мне не до ваших глупостей, у меня же новые маленькие игрушки. И новая история, которую срочно надо рассказать.
Дон Кихот
– Мне нужен меч, – серьёзно заявляю я, возникая перед Мишиным столом. – И латы. И Росинант.
Если Миша дома, он почти всегда за столом и почти всегда что-то пишет. То статью в газету, то сценарий для бенефиса в театре (почти все слова мне незнакомы, но я не отчаиваюсь), то новую главу для книги. Миша наливает себе чай в стакан с серебряным подстаканником, опускает туда серебряную ложку с буквой «М», курит на кухне с задумчивым лицом, а потом идёт в зал, садится за большой стол и пишет. Я смотрю на него, беру свою чашку с котом, ворующим курицу, прошу Лилю налить мне туда чаю. Не курю, но с задумчивым лицом иду в зал, сажусь за свой маленький столик и рисую. Потому что писать пока не получается.