Квантун - стр. 23

– Ну… субтильный такой… лет двадцати двух – двадцати трех. Ну, как вам где-то.

– Мне двадцать семь…

– А вы неплохо сохранились!

– Глаза, волосы?

– Ох, не помню. Шатен, кажется.

– Во что был одет?

– Мешковатые брюки, поношенный сюртук песочного цвета…

– Высокий?

– Признаться, не знаю, так как видел я его уже лежачим. Оценить не сумел.

– При нем были какие-нибудь вещи?

– Кажется, никаких… Я бы заметил.

– Кругом, вероятно, собралось немало зевак?

– Вы правы: обступили так, что не подойдешь. Будто эпилепсии никогда не видели!

– Многие действительно с нею не сталкивались.

– Это отнюдь не оправдание, господин Горский, – Лютиков прислушался к скрипу входной двери. Вероятно, прибыл очередной пациент. – Полагаю, я ответил на все ваши вопросы, – он встал, показывая, что разговор окончен.

– На все. Благодарю вас, – намек врача Антон Федорович понял правильно.

– С вас, кстати, рубль с полтиною, – напомнил эскулап.

– За что же?? – ахнул коллежский секретарь.

– Как же? За осмотр!.. Ну хорошо, так и быть, раз вы пытаетесь найти мои часы, с вас рубль.

Покрасневший письмоводитель никак не рассчитывал расставаться с целковым. Но деваться было некуда, а спорить Антон Федорович посчитал ниже своего достоинства. Проныра-доктор знал, как заработать.

Положив на стол серебряный рубль, Горский откланялся. У самой двери он вдруг обернулся.

– Вы точно помните, что обратились в полицию на следующий день после кражи? – спросил он.

– Вот вам крест, – Иван Иванович усердно перекрестился.

– Благодарю вас, доктор!

Серебряный рубль был потрачен не зря.

2. Антреприза

После встречи с влиятельным господином нервы Кондратия Яковлевича вернулись в устойчивое состояние. Безусловно, он не мог быть полностью доволен разговором, ибо моментального решения не последовало, но не стоит желать журавля в небе, когда нет и синицы в руках. Всему свое время. Покровитель всегда держит слово, а значит, что-нибудь обязательно для него придумает.

Воскресенский умиротворенно пил чай, поглядывая на высокие тополя Бибиковского бульвара. За окном камеры сновали прохожие, проезжали экипажи, ругались извозчики, грохотали трамваи. Приличная публика прогуливалась по аллее, отдыхала на скамейках. Городская суета многих господ страшно угнетала, а Кондратия Яковлевича напротив – ободряла. В этой суете он ощущал гармонию, чувствовал себя в своей тарелке.

Вторая половина дня началась с визита очередного свидетеля. Свидетель этот прибыл несколько раньше положенного, чем вызвал некоторое неудовольствие его высокородия. Гнев Воскресенского был связан исключительно с отсутствием письмоводителя, Антона Горского. Антон Федорович зарекомендовал себя человеком весьма пунктуальным и в высшей степени ответственным, поэтому к означенному времени начала допроса, безусловно, явится, думал Кондратий Яковлевич. Тут не может быть и сомнений. Иначе кто будет записывать? Но и заранее, скорее всего, ожидать коллежского секретаря не стоит – у этого молодого человека всегда находится масса дел, каждая секунда для него на вес золота.