Квадролиум – Космическая роза - стр. 100

Ситуация в целом напоминает подготовку к большому празднованию, много знаменательных элементов и царящая атмосфера радости, похоже на оккультизм вселенского масштаба, по краям аллей сокрытые парящие сущности в багровых балахонах из материала ведущего себя разумно. Монстр говорит, что это местные хранители серверного разума, они контролируют и рассчитывают рост жизни окружающих их популяций, сейчас они сопровождают шествие к которому присоединяются всё больше загадочных и формально неведомых особ, которые явно отличаются функционально и морфологически, – следствие длительных эволюционных и эмбриогенетических процессов. Похоже, что мы вовремя попали на бал-маскарад.

Летающий мобильный электронный вещатель похожий на управляемый изнутри плазмоид: «Чтоб жить дольше, нужно умирать заранее, пресыщая плоть переживанием агонии, чтоб та ускорялась в полыхании касаясь адских жал огня, словно плети преисполняют болью испуга тяглое животное, щелчками, щелчками, копыта цокают о грани шлифованных дорог истечением судеб, блестит, мерцает бриллиант мироздания скованный жаром и давлением в неистовых перепадах рождений и погибаний звёзд, вон она, катится жизни секунда во вселенском жесте, перетягивает скатерть субстанции вещественной, а та в сопротивлении не поддаётся, но покорствует предстающему ею закону, что оседлали образования органические, выныривает из себя, но тут же в себя входит, плескается грацией в размахе незримых орбит, масштабом, какого не видно, свет не успевает запечатлеть весь спектр последовательности событий, теряет форму отображающую безконечность, та подвластна лишь смыслам, у нас есть калькулятор семантический, можно сделать расчёт и увидеть, что, откуда и куда исходит, наша жизнь подобна растущей вспышке, но с управляемым и осознанным вектором».

Фея: «Млеют страстные окна в зареве пышном, отблески бликов заныривают в мысль, взглядом пройдусь по ним, не более, достаточно, чтоб разбить на высокосодержательные осколки плоскость мира, чтоб скрежетом сыпучим томились дюны в пустыне, преисполнив песчаные бури собой, с ними на головы осыпятся зазоры стекольные, сквозь которые проистекает целый бытийный миг, да что там, необъятность немыслимая в должной степени вольности, видится лишь прозрачность отсутствия, но не видится величие её явления, словно некому, некак и нечего».

Рот на лбу: «Пропащая ноша прощально жестикулирует по непроторенному вектору.

Но прощается с чем? С вечностью, больше не с чем, единственная кою не одолеть, не съесть, не выкинуть, незримый безмолвный роман, бренной формацией по полотну её роковым жестом с жизнь длинною, лишь промежуточный элемент цепи длящейся от безграничного к безпредельному.