Кузьмич - стр. 14

«Давай, я тебе опишу ситуацию, чтобы была полная ясность, – необычно строго проговорил Борис.– В организации бюро в Вене заинтересована спецслужба Минобороны, и Самсонова планировали на руководителя. Была борьба на самом верху, и, в конце концов, вопрос решился в мою пользу, а он будет моим заместителем. Илья был крайне недоволен этим решением, тем более что у него родственник какая-то шишка в системе, да и Ивана Ивановича «попросили» его поддержать, и он как бывший сотрудник Минобороны Илье благоволит. Самсонов наверняка попросил подобрать ему помощника, который бы и язык знал, и рабочими вопросами владел. Ну, Иван Иванович ему тебя и порекомендовал. Когда вы познакомились в Министерстве, он не решился тебе что-то конкретное предлагать, так как формально не имел на это права, а на экспромт, видно, не способен был. При всех его положительных качествах, он не отличается дальновидностью, даже не желая того подставить может. Поэтому, когда он с тобой разговоры вести будет… Хотя уже не будет, я всё устрою. И ещё, вот тебе бумага, прочти, вопросы будут, сразу задавай». Текст расписки был очень похож на документ, который мы в своё время подписывали в первом отделе, обязуясь не разглашать. Всё было понятно и не очень-то неожиданно, учитывая информацию, которую я в последнее время получил о Борисе от разных знакомых. «Вот ещё что, – сказал Шорин,– припиши от руки в конце: в случае необходимости свои сообщения буду подписывать Зеев. Стучать не придётся, всё будет касаться только науки и техники. Просто так за границей ничего не бывает, происходит всякое. Должен я кому-то доверять как себе. Подписывай, потом подробней объясню, а завтра позвони, расскажи, как анкеты отдавал». Напряжение не отпускало. Подписал. Шорин убрал расписку во внутренний карман пиджака и застегнул его на молнию. Вместе дошли до метро. «Ты завтра мне звякни»,– повторил он. На следующий день я сидел напротив Ивана Ивановича и смотрел, как он разбирает бумаги. Делал он это без какой-либо системы, и со стороны казалось, что его руки и глаза делали автоматическую работу, в то время как мозг лихорадочно грелся и страдал. Наконец он почти доброжелательно одарил меня взглядом, протянул руку, взял анкеты, достал из папки фотографии и сказал: «Вроде бы всё. Ваши фотографии и детишек присовокуплю, кое-какие бумаги сделаю и в МИД отдам. У меня с ребятами хорошие отношения, тянуть не будут, так что собирайтесь. Визы будут готовы, сразу сообщу. А по бытовым вопросам вам ваш новый начальник всё разъяснит». Помолчал, хитровато блеснул глазами и протянул руку. Рядом с кабинетом никого не было, и я понял, что машина работает, но что-то меня жевало изнутри, хотя и не очень настойчиво. Хорошо, что у меня характер покладистый и не вредный, а организм, хотя и требовательный, но позволил ехать домой, а не в пивную на Бауманскую. Дома была только дочка. Жена с сыном пошла в поликлинику за справкой. Пришлось затеять с ребёнком беседу, совершенно для неё неинтересную. Дочка отвечала не очень подробно, зато правильно. Из её слов следовало, что школа для неё формальный труд, недоразумения есть, а существенных трудностей нет. По поводу оформления я ей коротко рассказал, но пока ничего не уточнял, да и она не стала мучить меня вопросами. Привыкла, что если надо, я сам скажу. Ну что же, взрослый человек – 13 лет. Ударная часть семьи, с шумом ввалившаяся в квартиру, нарушила наше спокойное молчание. Сын сразу взял меня в оборот, пытаясь склонить к положительному ответу на вопрос: «Зачем ходить в школу, если всё равно уезжаем?» Жена, что- то перекладывая с места на место, добавила масла в огонь, удачно спросив, когда писать заявление об увольнении в связи с командировкой мужа, не в последний же день! Но это всё равно было удачно, так как можно было ответить сразу обоим и замкнуть их друг на друга. Я и ответил: «Всё может измениться. Ждём визу. Будет виза – всё решим. И в школу не пойдём, и на работу не выйдем. А заявление можно заранее написать. В общем, всё успеем, а сейчас вступаем в режим ожидания». Народ не был удовлетворён моим заявлением, принял его за отговорку и негромко зашипел. Пришлось изобразить крайнюю степень усталости и отвалить «по холодку», как говорили во дворе в Измайлово в детские годы чудесные. Тут я вспомнил своего «кукловода» и, взяв телефонный аппарат, пошёл звонить. Борис сразу взял трубку, был немногословен, слегка солидно басил, говорил отвлечённо и не по теме, видно, о чём-то думал. В конце разговора подытожил, что никто больше приставать не будет, визу ждать долго не придётся, и по получении начнём заниматься конкретикой. На часть группы визовые документы в австрийское консульство были поданы раньше, и они ждали виз со дня на день. Эта весёлая компания состояла из Шорина (руководитель), секретаря представительства, Малышевой Жанны, милой сексапильной женщины около сорока, которую порекомендовали из министерства, Рощина Евгения, старшего приёмщика от Коломенского машиностроительного завода, где он работал начальником ОТК, и наконец, Самсонова Ильи (зам. Руководителя) от проектного института. Вторая часть группы, состоящая из меня (эксперт) и двух инженеров – приёмщиков только оформлялась и визы должна была получить позднее. Борис говорил, что это правильно. Авангард проверит всё на месте и сообщит данные с корректировкой. Так и время и деньги сможем сэкономить. Это касается бюро, которое уже арендовали австрийцы, и квартир, где будем жить, и школы, и много чего другого. Шорину и Самсонову квартиры уже были сняты, а остальным, скорее всего, придётся первое время пожить в общежитии Торгпредства. Борис в разговорах упоминал, что организационные и особенно финансовые вопросы решаются крайне медленно, деньги частично внебюджетные, частично заводские, а также выделяемые австрийскими и немецкими фирмами, участвующими в проекте. Всё сразу учесть невозможно, поэтому решаться проблемы будут по мере их возникновения. На мои вопросы Шорин отвечал: «Ну, где у нас что-нибудь решается по-деловому? Где люди, пекущиеся о государственных интересах? Ну, ничего, всех раскачаем, есть рычаги». И я ему верил. Какое-то время мы о командировке практически не разговаривали. Жизнь катила по уже проложенным рельсам: школа, работа, родственники, друзья. Люда поговорила с подругами, которые уже имели опыт жизни за границей, закупила несколько комплектов постельного белья, кастрюль – сковородок и кое-какую одежду для детей. Всё это могло пригодиться и в Москве. Настроение было как на вокзале, когда поезд опаздывает, а когда придёт, неизвестно. Шорин несколько раз приезжал ко мне на работу, но поговорить как следует никак не удавалось. Видно было, что настроение у него аналогичное, а дел полно. «Мы с тобой обязательно поговорим, это совершенно необходимо, но», – на бегу выдыхал он, показывая, как он себе режет горло. Неубедительно, зато наглядно. После некоторой суеты, связанной с оформлением документов, наступили обычные будни: дети ходили в школу со всеми вытекающими последствиями, а мы с женой на работу. Опять перспективы поездки казались нереальными, и стали забываться беседы и планы. Но вдруг…. Сколько мне случалось слышать и читать про это «вдруг», однако я слегка вздрогнул, когда, сняв трубку, услышал Бориса и понял, что он волнуется действительно и непритворно. Он был возбуждён, говорил сбивчиво и тем самым заставил меня тоже почувствовать важность момента: «Всё, виза в кармане, нужно срочно выезжать, всех выталкивают. Вот недотёпы, то спали, а теперь звонят и спрашивают о степени готовности. Спрашивают объём затрат, какие-то технические задания, сроки проектирования и приёмки оборудования. Я говорю, что главное выехать всей командой, устроиться и начать переговоры, тогда, может быть, многое поменяется, уточнятся сроки, состав станков. Все бумаги писались в правительстве, визировались в министерствах, всё есть, что ещё нужно? Ну ладно, снова пойду по кругу, надо всё уточнить, а то приедем… Тебя это пока не касается, с фирмами я сам свяжусь. Хотя дня через два придётся с австрийским представителем встречаться, поедем вместе, пора тебя в курс дела вводить». После того как Борис положил трубку я некоторое время сидел не двигаясь, внезапно поняв, что «детство кончилось и вот-вот начнётся новая неожиданная взрослая жизнь, полная приключений, неожиданностей и много чего другого». Шутки шутками, но на следующей неделе мы с Шориным на служебной машине (представительской, по словам Бориса) подъехали к бюро фирмы «Машиненбау унд Техник», с трудом нашли место метрах в ста от входа и не спеша двинулись. «Вот так и за границей, если едешь на конфиденциальную встречу, лучше парковаться подальше»,– сказал Шорин, лукаво и одобрительно посматривая на меня. «Ну-ну, наверное», – осторожно согласился я, поправив узел галстука, который мне явно мешал. Директор представительства Вернер Шлиттер не владел в достаточной степени русским языком, поэтому пригодился мой немецкий. Шорин информировал австрийского коллегу о предстоящем выезде первой группы русских специалистов и предложил обсудить связанные с этим фактом вопросы. Шлиттер пригласил сотрудника фирмы, занимающегося нашим контрактом, который подтвердил, что австрийская сторона обеспечит встречу и размещение выезжающих наших специалистов и попросил у Шорина официальное извещение о фамилиях, дате выезда и виде транспорта. Борис позвонил к себе в Министерство и попросил секретаршу немедленно прислать телекс с этими данными, что и было сделано в течение получаса. Пока мы ждали исполнения формальностей, Шорин и Шлиттер обменялись некоторыми соображениями о предстоящей работе. Мне это было очень полезно, так как давало общее представление о задачах и моём месте в их решении. Представляя меня, Борис подчеркнул, что я буду руководить всеми приёмщиками, решать все организационные вопросы, подписывать акты приёмки станков, в общем, отвечать за техническую часть. В мои обязанности будет входить обеспечение контроля за продвижением проектной части и производством самих станков. Формально руководителями производственной части назначается Шорин, а проектной – Самсонов. Они же будут подписывать финансовые документы и всякие дополнения и изменения к основному контракту. Разделение полномочий будет подписано сторонами контракта позднее, когда в Вену выедет вся группа. Шлиттер подтвердил, что пока все предыдущие документы считаются рамочными, детализированные планы, спецификации и сроки ещё будут готовиться и вступят в силу после выплаты советской стороной аванса, получение которого нужно ускорить, так как фирма «Машиненбау унд Техник» уже вложила средства на выплату аренды квартир и на покрытие других организационных расходов. Шорин, стараясь быть убедительным, признался директору, что все документы по проекту, в том числе и финансовые, завизированы и сейчас находятся в Минфине. Вопрос одной, ну максимум двух недель. Пока первая группа обустраивает рабочие места мебелью, компьютерами, оргтехникой, бумаги будут подписаны и Минфин даст распоряжение о переводе аванса. Может, деньги будут размещены на счёте нашего представительства, с которого будут оплачиваться все расходы, может быть, выплаты будут осуществляться через счёт Торгпредства СССР после одобрения обеих сторон. Шлиттер внимательно слушал Шорина, одобрительно кивал, однако было ясно, что обещание быстрого перечисления аванса не очень его убедило. Надо отдать должное его закалённым в длительной работе с советскими организациями нервам, однако было видно, что от сдержанного серьёзного тона до раздражения один шаг, и он совсем не такой большой. Расхаживая по кабинету (так ему было явно легче), он сообщил, что согласовал с немцами и австрийцами выезд в Вену первой группы. Квартиры сняты, помещение под офис подобрано, встречи будут организованы, но желательно, чтобы до отъезда была ясность с выплатой аванса. Тема мне была известна из разговоров с Борисом, перевод труда не представлял, но появилось чувство, что пора откланиваться. Шорин тоже это понял, поблагодарил Шлиттера за приём, отметил, что начало любой работы связано со многими проблемами, которые без сомнения будут своевременно решаться. Все данные по выезду мы сообщим в ближайшее время. По пути к машине Шорин возбуждённо, как будто даже отчаянно говорил, что все его используют. Никому ничего не докажешь, всё сам – всё сам, надо заставить Самсонова включить свои связи, а они ого-го. Несмотря на сбивчивую речь, чувствовалось, что Борис, а я его уже хорошо знал, завёлся и очень серьёзен. Высаживая меня у метро, он сказал: «Ты готовься, давай. Всё только начинается. Скоро и виза будет, и суматоха начнётся. Как только я со своим выездом решу, буду тебя в курс дела вводить». Пожимая мне руку, Борис строго и внимательно посмотрел мне в глаза. В общем, мне тоже нечего было стыдиться. Борису я подыгрывал, дурака не валял, вёл себя достойно и по-деловому. На заводе по поводу Бориса ходили ненавязчивые слухи, что он, кроме того, что был неплохим специалистом в области машиностроения, являлся ещё и сотрудником спецслужб. Каких, точно не было известно, но знающие люди после «рюмки чая» доверительно сообщали, что это было Первое Главное Управление. Поэтому я и гордился дружбой с Борисом, с удовольствием с ним общался, и одновременно был всегда настороже, подтягивая свой статус -кво на уровень, устраивающий обоих. Конечно, я не понимал в полном объёме, на какую роль меня планировал Шорин, но я был уверен, что он умён и не способен на такие действия, которые могли меня, пусть не специально, подставить. Приятна была также и дружеская поддержка, пусть и не бескорыстная. Моральные человеческие факторы тут перемешивались, философское объяснение было не ясно, но опасности не чувствовалось. Дома всё было путём, хитрая семья вела себя так, как и полагалось, вопросов не задавала. Сын пыхтел над тетрадкой, дочь шёпотом что-то пыталась объяснить по телефону, жена сидела с книгой и ждала то ли меня, то ли когда к ней обратятся дети. Было ощущение, что я должен рассказать что-то важное, что-то такое, что сделает жизнь ясной и понятной. Пришлось рассказать в общих чертах о разговоре с Шориным, немного посмеяться над неповоротливостью наших чиновников и закончить дежурной фразой: «Как будет виза, всё обсудим и всё успеем сделать». Дети сидели тихо и внимательно вслушивались. Жена очнулась от тяжёлых дум и пошла разогревать ужин. Сказав детям, чтобы не распространялись, пока не скажу, тоже поплёлся на кухню. Люда проявила чудеса дипломатии и вопросов не задавала, хотя чувствовалось, как уплотняется атмосфера. Слава богу, до катаклизма не дошло, и я, поев, перебрал все случившиеся за день события и, решив, что повлиять на них всё равно не смог бы, успокоился и уселся перед телевизором. Работы было много, острота связанных с командировкой моментов сглаживалась, и мне не сразу удалось врубиться, когда Шорин позвонил и пригласил на сабантуй «по поводу». Поняв причину моего затянувшегося ответа, Борис хохотнул и почти пропел: «Да уезжаю я через два дня». На следующий день в кафе состоялось прощание. Были друзья Бориса по институту и коллеги по работе в Минмаше, других коллег он, видимо, собирал отдельно. Атмосфера была дружеской, выпито и сказано было немало, и после того как «именинник» положил четырёх человек, включая меня, в импровизированном соревновании по армрестлингу, он отозвал меня в сторонку и серьёзно сказал: «Всё, о чём мы с тобой говорили, только между нами, продолжим за границей. По поводу твоей квартиры бумаги подписаны. Пробьём, всё-таки двое детей. Это я тебе обещаю. Скорее всего, до твоего отъезда вопрос не решится, знаю я их. Но ты отъезд не откладывай, как виза будет, сразу собирайтесь и выезжайте. Вот тебе телефон моего коллеги, он мне сообщит в Вену о твоём приезде. Всё остальное: билеты, дополнительное оформление и прочее сделает Иван Иванович. Свяжись с приёмщиками, начинай командовать, это самостоятельный участок работы, поэтому не церемонься. Они по приезде будут жить в общежитии торгпредства как бессемейные. Ты, скорее всего, первое время тоже, об этом мы уже говорили. Повстречайся с Самсоновым, посмотрите проект и другие документы. Конечно, многое поменяется, но основная идея останется. Будут закавыки – говори, что я просил. Никаких разговоров, кроме как по работе, ни с кем не веди, вежливо отнекивайся. Посмотрев проект, можешь съездить на фирму, предлог всегда найдётся. Влезай в доверие. Если возникнут вопросы по существу, звони в любое время, я уезжаю через два дня». На следующий день он сам позвонил и продиктовал мне все телефоны. «Карточка директора представительства у тебя есть, звони ему, как договаривались, если будут вопросы. Ну ладно, обнимаю и до встречи», – неожиданно душевно проговорил Борис.