Кузина-самозванка - стр. 7
Рядом в кресле сидела медсестра и читала книгу. Кувшин с фруктовым соком и несколько стаканов стояли на столике достаточно близко, чтобы до них можно было дотянуться. Кадки с цветами радовали глаз разноцветьем, а голубая перспектива неба и бирюза моря делали окружающую обстановку умиротворяющей. Но Данте знал, что это умиротворение иллюзорно.
Бдительная медсестра поднялась, услышав шаги Данте. Дед, разомкнув веки, жестом отпустил ее и предложил Данте сесть в освободившееся кресло. Марко не проронил ни слова, пока медсестра не скрылась из вида, а внук не подсел поближе к нему. В приветствиях не было необходимости, тем более не нужны были бессмысленные вопросы о здоровье. Поэтому Данте молча ждал, пока дед скажет, ради чего вызвал его сюда.
– Я кое-что скрывал от тебя, Данте, – наконец, услышал он. – Личное. Мучительное для меня. – Печальное выражение лица Марко говорило о том, как невыносимо трудно дается ему предстоящее признание. – Однако пришло время рассказать тебе обо всем.
– Только если ты этого хочешь, – тихо произнес Данте, стараясь не показать своего отчаяния.
Обычно яркие, живые глаза деда затуманились.
– Твоя бабушка была единственной женщиной, которую я по-настоящему любил. Моя прекрасная Изабелла… Она умерла на этой вилле. – Голос Марко прервался от волнения. Данте не торопил деда, чувствуя некоторое смущение при несвойственном тому проявлении таких сильных эмоций.
Из газет Данте знал, что его бабушка Изабелла умерла от передозировки снотворного. Это случилось еще до его рождения. Когда же он, повзрослев, попытался подробнее расспросить деда, тот крайне резко запретил ему впредь касаться этой темы.
Теперь Данте стало понятно, почему дед выбрал эту виллу, чтобы закончить здесь свой земной путь.
Глубокий вздох, и снова выражение муки на лице.
– У нас был еще и третий сын…
«Пропавшее сумасбродное дитя» Россини – это была еще одна газетная сенсация тех лет, полная отвратительных измышлений о строптивой «черной овце», третьем сыне Марко, который не пожелал стать тем, кем хотел видеть его отец, и покинул семью. Эти измышления семья Россини никогда не комментировала, храня свои скелеты в крепко запертом шкафу. Любопытство юного Данте по поводу дяди так никогда и не было удовлетворено.
– Я вычеркнул Антонио из нашей жизни. Никто в семье больше не упоминал его имени. Потому что это из-за него умерла моя Изабелла. Он убил свою мать, непреднамеренно, конечно, дав ей попробовать какой-то новый наркотик, что привело к смерти. Антонио был виноват, и я не смог простить его.