Кутузовский проспект - стр. 6

И как написали бы в советских учебниках, только Великая октябрьская социалистическая революция позволила увидеть несчастным дорогомиловским обитателям свет в конце туннеля. Не сразу, конечно, а в 1935 году с принятием т. н. Сталинского плана реконструкции Москвы, по которому Дорогомиловская улица расширялась более чем в два раза, до 70 метров. А Дорогомиловской площади нашли применение своеобразного узла, связывающего Новый Арбат через Дорогомилово с Можайским шоссе, превращенное в одну из самых оживленных магистралей Москвы, шириной чуть ли не до ста метров. «Правая сторона этой магистрали, – диктовал сталинский план, – освобождается от ветхих зданий. Богатые зелёные массивы связывают магистраль с набережной Москвы-реки. В целях разгрузки Арбата прокладывается новая прямая магистраль, так называемая Новоарбатская. Магистраль проходит от Москвы-реки через кварталы Дорогомиловской улицы и Дорогомиловской площади. Набережная Москвы-реки превращается в сквозную магистраль. Набережные озеленяются, берега одеваются в гранит. Москва-река у Дорогомиловской луки спрямляется». Назвать новый проспект предполагалось именем Конституции, другая гигантская магистраль новой Москвы – Аллея Ильича – должна была вобрать в себя Охотный ряд, Моховую, Волхонку и привезти к Дворцу Советов.

Из грязи в князи – как же подходит эта поговорка проспекту. Верна она и в более глубоком смысле. Дети рабочих и крестьян, оккупировавшие кремлевские палаты, решили обосноваться в бывшей Дорогомиловской слободе. Сталин, конечно, не претендовал на отдельную квартиру в Дорогомилове, у него и так было где жить, но, что важно, через Дорогомилово вождь ездил на дачу. Это была правительственная трасса. И негоже было хибарам да лачугам попадаться на глаза вождю. Магистраль должна была стать образцовой, парадной, демонстрируя, таким образом, преимущества самого гуманного в мире демократического советского строя, пусть и на отдельно взятом проспекте.

Мало осталось на Кутузовском старожилов, что не только на своем горбу пережили воплощение грандиозных сталинских планов, но и прожили здесь всю жизнь, сохранив при этом отменную память. Таких людей в принципе не должно было быть, учитывая специфику эпохи. Но одного все же удалось отыскать. Это художник Борис Жутовский, появившийся на свет аж в 1932 году и проживший более восьмидесяти лет в одной и той же квартире в доме рядом с «Бородинской панорамой». Участник легендарной выставки в Манеже, это он, Жутовский, удостоился личного упоминания своего имени товарищем Хрущевым в историческом докладе «Высокая идейность и художественное мастерство – великая сила советской литературы и искусства» (абракадабра какая-то!). Сравнивая живопись Жутовского на выставке в Манеже 1962 года с творениями Александра Лактионова («Письмо с фронта»), Хрущев сказал: «Давайте сравним два произведения живописи – автопортрет А. Лактионова и автопортрет Б. Жутовского. Как бы иные ни думали и что бы они ни говорили по этому поводу, но для всякого здравомыслящего человека, обладающего неиспорченными вкусами, ясно, что картина художника Лактионова привлекает своей человечностью и вызывает уважение к человеку. Смотришь на него, любуешься им и радуешься за человека. А кого изобразил Б. Жутовский? Урода! Посмотрев на его автопортрет, напугаться можно. Как только не стыдно человеку тратить свои силы на такое безобразие! Как же так, человек закончил советскую среднюю школу, институт, на него затрачены народные деньги, он ест народный хлеб. А чем же он отплачивает народу, рабочим и крестьянам за те средства, которые они затратили на его образование, за те блага, которые они дают ему сейчас, – вот таким автопортретом, этой мерзостью и жутью? Противно смотреть на такую грязную мазню и противно слушать тех, кто ее защищает…» После такой яркой характеристики Жутовского узнал весь мир. Впоследствии Хрущев уже в отставке извинился перед художником.