Кутузов. Книга 1. Дважды воскресший - стр. 43
Суворов не договорил того, что было хорошо известно им обоим. Конечно, резидент при бахчисарайском дворе Андрей Дмитриевич Константинов Шагин-Гирея хорошо знает, вместе с ним жил в Полтаве (где, кстати, крестил дочь Александра Васильевича Наташу). Все обычаи татар, как и их язык, ему ведомы. Он умеет с ними ладить. Да уж больно склонен к корысти – в компании с калужским купцом Прокофием Хохловым тайно участвует в откупах, получает дутые векселя и вообще замечен в замашках к бесстыдному обогащению. Это сильно роняло его в глазах прямодушного Шагин-Гирея.
– В общем, Михайла Ларионович, прояви свое искусство! – совсем дружески напутствовал Суворов полковника. – Сейчас это, право, гораздо важнее выигранной баталии…
Кутузов нашел Шагин-Гирея на берегу речки Салгир, по дороге из Бахчисарая в Ак-Мечеть.
Хан вышел из своей походной юрты в окружении бешлеев – постоянной гвардии, которая была организована на европейский образец и одета в зеленые мундиры и кивера. Сам Шагин был высок, строен и не носил бороды. Он стоял спиной к Кутузову у оседланной гнедой лошади.
«Ах, какой конь! – позавидовал невольно Кутузов – Чистокровный араб!»
Михаил Илларионович спрыгнул с лошади и представился, стараясь подражать восточной высокопарности:
– Великому правнуку сотрясателя вселенной Чингисхана, светлейшему принцу и капитану лейб-гвардии Преображенского полка, повелителю Крыма полковник и кавалер Голенищев-Кутузов челом бьет!
Шагин-Гирей даже не обернулся на голос. Он взялся за луку расшитого жемчугом седла и вставил левую ногу в стремя.
«Грубости татарские надо презреть…» – вспомнил Михаил Илларионович совет Суворова.
Баскак в красной шапке посмотрел на русского офицера и прошептал что-то хану. Кутузов расслышал лишь два слова: «кюр-багадур» – «кривой богатырь». Так татары прозвали Михаила Илларионовича, уважая его храбрость, после ранения у Алуштинской пристани.
Уже собравшийся взлететь в седло, Шагин вынул из стремени ногу в мягком сапоге и резко, точно птица, повернул голову. Он встретил Кутузова открытым взглядом узких зорких глаз.
«Да, это настоящий сокол, – подумал Михаил Илларионович. – А ведь «шагин» и означает по-татарски «сокол»…»
Хан сделал несколько шагов навстречу Кутузову и заговорил так горячо и быстро, что толмач в высокой чалме едва успевал переводить:
– Я воле монаршьей не противлюсь. Все сделал, что от меня долг потребовал. Но что теперь? Шайтанга! Неприятели мои утешены моим несчастьем. В укоризну они будут вечно смеяться надо мной. У меня все отнято. Одна надежда – милость государыни…