Кусучий случай, или няня для обреченного - стр. 26

Я кое-как доползла до зубцов, где меня уже поймали руки и утащили в тепло.  «Принц спасен! Принц спасен!», – слышались голоса.

– А его величество? – спросила я, вырываясь из их рук и припадая к окну.

Во внутреннем дворе я видела огромного зверя, который ковылял в сторону раскрытых врат. Он подволакивал заднюю лапу.

– Ваше величество, вы как? – послышались голоса сбегающихся слуг.

– Аррррр! – послышался жуткий  злобный рык, заставивший слуг шарахнуться по сторонам. И меня отпрянуть от стекла.

У меня по коже пробежали мурашки, стекло задрожало от страшного рева.  Медленно, таща за собой лапу, он двигался по живому коридору. И стоило кому-то шевельнуться в его сторону, как он страшно рычал.

Все стояли, опустив головы и ждали, когда господин зайдет внутрь.

Моя рука скользнула по холодному стеклу, а внутри что-то перевернулось.

– Арррр! – зарычал грозный Титикака, которого тут же отдали мне в руки.

– Пойдемте, – увлекали меня в лабиринты каменных коридоров. Рука бородатого не прикоснулась ко мне, словно между мной и рукой была невидимая аура.

– Может, его величество разориться разочек на решетки на окнах?  – возмутилась я, бросаясь к окну и закрывая его наглухо.

– Ты сошла с ума! – хором выдали «коврики». – Принца и так считают узником, а тут еще и решетки на окнах в его башне! Ты понимаешь, что это грозит восстанием!

Стоило двери закрыться, я поставила руки в боки.

– Так, и кто это у нас тут возомнил себя скалолазом? – ругала я малыша, поглядывая на окно. – Кто у нас тут великий покоритель вершин? Чесатель и мотатель маминых нервов? А?

Титикака сделал вид, что в комнате есть еще один Титикака. И ругают его. Он спокойно достал кожаного ежа и улегся поудобней, кусая ежа краем пасти.

– Я с кем разговариваю? – нахмурилась я. На меня поднялись сначала бровки, а потом скосились голубые глаза. Ежик несколько раз дернулся в пушистых лапах.  – У нас тут есть еще Титикака? Интересно, где?

Я поставила руку козырьком в поисках «другого Титикаки». Этот Титикака тоже посмотрел по сторонам. И даже порычал! Осуждающе!

– Это что у нас за птичка? А? Белая, пушистая! – очень цензурно, минуя острые углы неподобающих выражений,  пыталась я донести одну единственную мысль. Мама второй такой раз не переживет!

Титикака демонстративно и громко зевнул, как бы намекая, что тоже не одобряет поведения «плохого Титикаки».

А потом он встал и направился к окну. С видом: «Сижу за решеткой, в темнице сырой», он тоскливо, как –то по собачьи смотрел в окно, заставляя мое сердце сжаться от грусти.