Курсант. Назад в СССР 2 - стр. 34
Особенно это касалось членов партии. Роль партии в этом вопросе была, как всегда, главенствующей. В практику даже вошли случаи, когда мужчин или женщин возвращали в семью под угрозой увольнения с работы и исключения из партии, если один из супругов жаловался руководству.
Дурость, конечно, но система целенаправленно воспитывала морально крепких и непоколебимых строителей коммунизма. Был даже такой раздел в “Моральном кодексе строителя коммунизма” (любопытный, кстати, документ, не зря я его штудировал в библиотеке): “Честность и правдивость, нравственная чистота, простота и скромность в общественной и личной жизни”.
Честность – это хорошо… Если правда одна. Большинство советских граждан, конечно, осуждает измены, вслух критикуют, но смотрят “Тихий дон”, вздыхают и в глубине души завидуют такой красивой любви, хоть и на стороне.
Поэтому ничего удивительного, что после гибели Веры ухажёр испарился. У него жена, да ещё и дети, наверное, и проблемы ему вот совсем ни к чему. На серийного убийцу человек в костюме и на “Волге” пока не тянет. Но образ может быть очень обманчив. Снаружи красота, внутри – мразота. Потолковать с ним в любом случае надо. Только как найти? Раньше просто было. Пробил звонки и сообщения с мобильника жертвы, и вот он – круг общения тебе на блюдечке. А теперь ищи ветра в поле. Хотя есть одна зацепка. Незнакомец на ловеласа похож. Если верить Шурочке. Склеить её хотел, но узнал, что та работает в том же месте, что и его пассия, и вмиг испарился.
Вернувшись на работу, я прямиком пошлёпал к "уркам" в восьмой кабинет. На стуле, закинув руки за голову, покачивался Погодин. На столе кружка дымящегося чая и пистолет. Вид Погодина важный и глубокомысленный. В думках весь. Даже Феликс Эдмундович с портрета, что висит на стене среди топографических карт и копий ориентировок, одобрительно смотрит на своего преемника.
– Привет, Погодин, – я уселся на стул с потрёпанной сидушкой из красной ткани, что стоял напротив. – Вижу, работаешь? Не сильно отвлёк?
– Здоров. Говори, что хотел, – голос неспешный, с интонацией усталости от этого бренного мира, ну вылитый матёрый опер, или даже целый начальник отделения.
– Год назад, в сентябре, убийство тёмное было, потерпевшая Соболева Вера Ивановна. Навскидку помнишь?
– Я тогда ещё не работал.
– Знаю, что штаны в пединституте протирал.
– А может, в армии служил? Откуда тебе знать?
– В какой на хрен армии, Погодин? Ты же сам мне рассказывал, что у вас военная кафедра была, и как вас на сборы гоняли, а ты, чтобы не ездить, в больницу с диареей слег. Абрикосов забродивших нажрался.