Куриный бульон для души. Внутренняя опора. 101 светлая история о том, что делает нас сильнее - стр. 41

Ответ был отрицательным.

«Трубка мешает, – написала я. – Задыхаюсь. Мне нечем дышать».

Я умоляла. Она поняла и похлопала меня по руке. Трубку когда-нибудь извлекут, но не сейчас.

Если бы Брайан не сохранил тот лист бумаги, впоследствии мне было бы трудно поверить в осмысленность собственных вопросов.

Брайан уговаривал меня:

– У тебя все будет хорошо. Ты молодец.

Его добрые слова были музыкой для моих ушей.

Как же мне хотелось прикоснуться к нему, а еще лучше – оказаться в его объятиях. Но вместо этого меня касалось лишь одеяло и еще, изредка – руки медсестры. Брайану нельзя было даже приближаться ко мне. Пока нельзя.

Выздоровление часто бывает таким – в это время мы так близки и так далеки от тех, кого любим…

И все же присутствие Брайана приносило успокоение и в том числе помогало пережить дискомфорт. Звуки вокруг были чужими – механические гудки и хрипы оборудования, которому я не могла дать названия. Из мешков с лекарствами что-то непрерывно капало, по кровати тянулись шланги и трубки. Все для того, чтобы я смогла обмануть смерть.

Я выстояла – и Брайан тоже. Я видела это по его глазам. Он был рядом, когда медсестры что-то делали со мной, и очеловечивал каждый разговор. Он пристально следил за мониторами и запоминал светящиеся на них цифры – эти цифры определяли ход моего выздоровления, которое в любой момент могло пойти не по плану. Я не узнала, насколько опасными были те дни в отделении интенсивной терапии, пока они не остались позади.

Однако даже при всей сосредоточенности Брайана на внешних событиях, его взгляд постоянно возвращался ко мне. И мне становилось легче.

– Она очень везучая, – сказала однажды старшая медсестра и знаком показала Брайану, что теперь он может ко мне прикоснуться.

– И крепкая, – добавил мой муж.

Он подошел и протянул руку, чтобы взять мою – обхватить ее бережно, будто фарфоровую.

– Я оставлю вас на минутку, – проговорила медсестра.

Я смотрела на мужа и очень хотела плакать, но слезы не приходили. Может быть, так работало мое желание выжить. Или растерянность. А может быть, это была обыкновенная слабость. Для эмоций просто не осталось места. Поэтому я сосредоточилась на Брайане.

– Самое трудное уже позади, – сказал он.

Неужели? Как он мог знать это – как вообще кто-то мог это знать? Я подозревала, что мне еще предстоит много трудностей – даже после того, как меня выпишут и отправят восстанавливаться домой.

– Я буду здесь, с тобой. Я никуда не уйду, – пообещал Брайан.

Он был воплощением самого утешения. В одиночку никто не выздоравливает, особенно после такого. Он был рядом, и для меня это было очень важно.