Купола в солнечном просторе - стр. 6
Оборотистые работники Игрушки, так именовалась в народе фабрика, приносили бабушке нитки. Не за даром, само собой. Тоже бизнес. Нитки поставляли, как цветные, что шли на Мальвин и львов с клоунами, так и белые, в основном были – белые. И опять же тонкость, не сами нитки шли на изготовление шарфов, для этого слишком тонкие были, из них делалась пряжа. Нитки на Игрушку поступали в бобинах. Бабушка разрезала бритвочкой бобину, получала гору капроновых ниточек сантиметров по двадцать пять длиной, складывала их в марлю и красила. Например, в красный цвет, или – в синий, бордовый, зелёный. Цвета яркие, сочные. Затем бабушка брала проволочную щётку и чесала «шерсть», точно так же, как чешут овечью. Получала кудель, которую привязывала к прялке, затем брала веретено и пошло дело. Ещё и пошутит, споёт:
Пряла моя Дуня ни тонко, ни толсто.
Дуня наша Дуня, Дуня-тонкопряха!
Потолще полена, потоньше оглобли.
Дуня наша, Дуня, Дуня-тонкопряха!
Шарфы бабушка вязала спицами. Алевтина Валерьевна тоже вязала, но мало, пропадала в школе – уроки, кружки, секции. Бабушка не ограничивала во внеурочных занятиях: «Меньше собак на улице гонять будешь. Сама в свободное от домашних дел время за неделю четыре, а то и пять шарфов успевала связать. В субботу-воскресенье несла на рынок. Шли шарфы в зимний сезон бойко. Основная торовля – с октября по март. В другое время бабушка с ними на базар и не ходила.
Шарфы здорово выручали. Большое подспорье для их скудного бюджета. Бабушка получала пенсию пятьдесят один рубль тридцать шесть копеек, шарфы продавала по сорок-пятьдесят рублей га штуку.
Эпопея с шарфами пришлась на период, когда Алевтина Валерьевна училась в старших классах, это уже после смерти деда.
Алевтина Валерьевна докрасила памятник деда. Хорошо получилось. Угадали с краской. Таксист сказал, пусть не беспокоится – долговечная. Звёздочку тоже выкрасила в синий цвет. Бабушка, потом дядя Боря красили в красный. Подбежала собака, судя по масти, в ней отдалённо присутствовала кровь овчарки, но очень отдалённо, посмотрела просящим взглядом. В сумке было печенье, но снимать перчатки, лезть в сумку не хотелось. «Извини, – сказала собаке, – тороплюсь». Собака извинила и засеменила между могил. Алевтина Валерьевна начала красить бабушкин памятник.
Бабушка была сдержанной на похвалу, ласку. Сама в детстве её не знала, может, поэтому. В начальной школе за одноклассниками Алевтины Валерьевны приходили родители, хвалили, гладили по голове. Она этого почти не знала. Не помнила, чтобы её баловали, сажали на колени, брали на руки. Такого в семье не было. Редко дед руку на голову положит, потреплет. Это когда она из-за чего-нибудь расплачется.