Купеческий сын и живые мертвецы - стр. 7

– Так что? – Тётенька устала дожидаться ответа и потеребила Ивана за рукав. – Знаешь ты или нет, куда батюшка твой сегодня поедет?

Иванушке страшно захотелось соврать, сказать: не знаю. Но он тут же решил: тётка по его лицу мгновенно распознает враньё. А что врать нехорошо – это он знал чуть ли не с младенчества. Пожалуй, единственное, что он усвоил из нерушимых правил купечества – то, что купеческое слово крепче железа.

И он сказал тётеньке правду.

Митрофан Кузьмич пытался успокоить свою совесть тем, что говорил себе: сын его в любом случае получит от него в наследство такое состояние, что на одни проценты сможет до конца жизни просуществовать безбедно. Тем более что к транжирству Иванушка никакой склонности не имел. Голуби – те в счёт не шли. Да, за пару московских серых турманов он в прошлом году выложил пять сотен рублей – все свои накопленные деньги. Да ещё отец ему сто рублей добавил. Но не мог Митрофан Кузьмич порицать сына за такое увлечение. Ибо хорошо знал, по какой причине оно возникло. И ощущал за это свою вину.

И всё же – передать наследственное дело не по прямой линии, пусть даже и племяннику… Разве такого он желал? И разве такого желал бы его отец, Кузьма Петрович Алтынов?

Потому-то Митрофан Кузьмич и хотел, чтобы Иван поехал сегодня с ним на Духовской погост. И когда он вошёл в гостиную, где Иванушка обычно сиживал после завтрака, купца первой гильдии неприятно удивило, что рядом с его сыном расположилась на диване сестрица Софья. Причём эти двое словно бы секретничали о чём-то.

Иван первым его заметил – тут же вскочил на ноги, шагнул к отцу. И лицо Иванушки приняло привычное просительное выражение, которое всегда так раздражало Митрофана Кузьмича. Тот прекрасно знал, о чём станет сейчас просить его сынок. Он всегда просил об одном и том же.

– Доброе утро, братец! – почти пропела Софья, хоть они уже виделись за завтраком. – Дивный денёк сегодня обещает быть!

– Дивный, – согласился Митрофан Кузьмич, а потом повернулся к сыну. – Идём-ка со мной. Мне нужно сказать тебе словцо.

Мавра Игнатьевна, купеческая ключница, или, как теперь говорили, экономка, не имела привычки подслушивать по углам. И разговор хозяина с простофилей Иваном она услышала по чистой случайности, протирая хрустальную посуду в маленькой кладовке, примыкавшей стеной к хозяйскому кабинету. И сквозь тонкую стенку – дранка да штукатурка – разбирала каждое произносимое слово.

Иванушку она растила с самого его рождения – как растила когда-то Таню, его мать. Татьяна Дмитриевна происходила из семьи дворянской, но обедневшей. Усадьба её отца доходу не приносила почти никакого, и Дмитрий Степанович вынужден был служить по казённой части в губернском городе. Так что, когда к Танюше посватался купец-миллионщик Алтынов, её родители повздыхали для приличия – что приходится выдавать дочку чуть ли не за мужика, – но дали своё согласие. Причём Мавра знала, что сделали они это с радостью и облегчением. Во-первых, кто бы ещё женился на бесприданнице? А во-вторых, Митрофан Алтынов сумел растопить сердце Татьяны. Так что и она против этого брака не возражала.