Купеческий сын и живые мертвецы - стр. 43
– Даже если они меня разок-другой куснут – невелика беда, – прошептала Зина, чтобы саму себя подбодрить. – Меня прежде собаки покусывали – так ничего со мной не случилось…
И она сделала шаг к выроненной Иваном палке.
Митрофан Кузьмич подхватил с пола острый осколок гранита – тот самый, которым он разбивал крышку гроба своего отца. И сделал несколько шагов к двери склепа, так и оставив Кузьму Петровича стоять подле стены. Тот проводил своего сына взглядом единственного глаза, и взгляд этот был столь осмысленным и суровым, что у Митрофана Кузьмича в очередной раз зашлось бы сердце, если бы он это заметил. Но живой купец всё внимание сосредоточил на неживом госте. И повернулся к своему отцу спиной.
Мёртвого мальчишку, уже пролезшего внутрь, Митрофан Алтынов ударил камнем точно по темечку. И череп ребёнка-мертвеца раскололся с такой лёгкостью, словно был старым глиняным горшком. А поверженный мальчишка (Митрофан Кузьмич опознал в нём Васятку, умершего лет десять назад младшего сынка местного кузнеца) повалился на пол – носом вниз. И более уже не двигался.
«Мертвяков, стало быть, нетрудно одолеть!» – с неимоверным облегчением подумал купец.
И в ту же минуту последние два шурупа, на которых ещё держался дверной засов, со ржавым взвизгом вылетели из своих пазов.
Надо отдать должное Митрофану Кузьмичу: он не ринулся мгновенно к двери – подпирать её спиной. Хоть первейшим его побуждением было поступить именно так. Вместо этого купец первой гильдии метнулся назад – к своему отцу и его разбитому гробу. Поднатужившись, Митрофан Алтынов приподнял отцовское скорбное ложе и стал тянуть его по полу к двери.
Кузьма Петрович повернул голову к сыну и взметнул вверх тёмную правую руку, словно бы призывая прислушаться к чему-то. То есть выходило: сам он по-прежнему мог слышать! Но Митрофану Кузьмичу было недосуг размышлять о том, какие из органов чувств его убиенного отца продолжают действовать. Живой купец волоком потащил гробовое ложе к двери, в которую протискивались уже двое других покойников: мужик и баба.
Впрочем, пол оживших мертвецов Митрофан Кузьмич определил только по длине их волос. Оба они были теперь пустоглазые, безносые, безгубые. Купец первой гильдии смутно подумал: в земле они пролежали не менее двадцати лет. И уж над их телами бальзамировщики точно не трудились! Впрочем, у обоих мертвецов каким-то образом уцелели зубы – как видно, оба умерли не в таких уж больших летах, не успели их потерять. И оба они щерились теперь, будто голодные волки. А купец продвигался к двери медленно – дубовая домовина двигалась тяжко, неохотно.