Купеческий сын и живые мертвецы - стр. 15
Иванушка между тем насторожил тайник – приготовил сеть с верёвкой на случай, если его турманы приманят с собой чужих голубей. А потом выпустил первого голубя – своего любимца Горыныча, одного из белых орловских турманов. Прозвание своё он получил и за бесшабашную удаль, и за драчливый норов – из-за чего его постоянно приходилось отсаживать в отдельную клетку.
Птица сразу взмыла ввысь, сделала круг и тут же изготовилась кувыркаться в воздухе. Турман хлопнул крыльями и залещил: плавно проплыл сажень или полторы в небе. А потом – у Иванушки, который глядел на это, запрокинув голову, даже дух захватило, пусть он видел такое уже тысячу раз – белая птица сложила крылья. И скрутила себя в подобие кольца, так что хвост коснулся головы, после начала переворачиваться в воздухе, словно живое колесо. С каждым вращением турман приближался к городским крышам. И, хоть начал он кувыркаться чуть ли не под облаками, снижался он как-то очень уж быстро. Вот – до земли осталось пятнадцать саженей, вот – и десяти не осталось.
Сердце у Иванушки припустило галопом, и он прошептал:
– Ну, всё, всё, Горыныч, хватит уже!
Он мгновенно припомнил, как пару лет назад отец привёз ему в подарок полдюжины бессарабских двучубых турманов. Красивые были птицы, но слишком уж отчаянные. После того как два турмана разбились насмерть на глазах Ивана, прокувыркавшись до самой земли, оставшихся он подарил своему приятелю, жившему на другом конце города. И тот сразу же посадил бесстрашных птиц в отсадок: нечего им летать – пускай выводят птенцов для продажи.
Однако с орловцами у Иванушки никогда подобных неприятностей не возникало. До сего дня. Белый турман всё кувыркался и кувыркался – три сажени до земли, две… И лишь когда до пыльного алтыновского двора оставалось расстояние не более человеческого роста, Горыныч развернулся-таки, распустил крылья и, почти с сонной ленивостью взмахивая ими, подлетел к голубятне. И плавно опустился на крышу у самых ног Иванушки.
Купеческий сын со свистом втянул в себя воздух – до этого забыл дышать.
– Слава тебе, Господи! – Он размашисто перекрестился. – Уцелел.
И мысль о том, что он обещал через час прийти к отцу, начисто выветрилась из его памяти.
Книгу в красной обложке Валерьян вернул в замшевую сумку. А горстка камней уже лежала полукругом на земле – возле стены алтыновского склепа, к которому перебежал, согнувшись в три погибели, Валерьян. Духовское кладбище выглядело пустынным, и никто его заметить вроде бы не мог. А имевшееся в склепе единственное круглое оконце, в котором поблёскивали многоцветные витражные стёклышки, находилось слишком высоко, на фронтоне, образованном двускатной крышей. Поглядеть в него изнутри было невозможно: высота склепа составляла никак не меньше шести аршин