Кунигас. Маслав (сборник) - стр. 78
Собек приложил ухо к влажной земле, чтобы увериться в безопасности и в возможности развести огонь. Все было тихо, не слышно было даже шелеста ветвей, колеблемых легким ветерком. Ночь сокрыла ветры в своих недрах и не позволяла им гоняться по свету. Старый слуга медленно достал два куска сухого дерева, которые он всегда носил с собой, и начал тереть их один о другой.
На Ольшовском городище жизнь текла под вечным страхом и вечной угрозой. Время шло черепашьим шагом, бесконечные дни сменялись бессонными ночами. Иногда всем начинало казаться, что теперь земля вращалась как-то иначе, так что дни и ночи удвоились.
Леса вокруг замка однообразно шумели, нагоняя сон, свистели ветры, как бы стеная в неволе и смеясь над собственными стонами. Люди, лежа на земле, ворчали, проклинали судьбу, недовольные тем, кто давал им приют, жалуясь на голод и грозя кулаками. Из жалости старый Белина должен был быть строгим, из милосердия – жестоким.
Народ на первом дворе можно было сдерживать только угрозами. По ночам они сходились вместе и о чем-то сговаривались. Около амбаров и кладовых день и ночь стояла бдительная стража. Стоило только сторожам задремать, как пропадали овцы, исчезали кони, начинался падеж скота, и на другое утро от них не оставалось и следа, и только по испуганным взглядам можно было догадаться, кто были виновники.
Со дня отъезда Вшебора почти каждый день кто-нибудь взбирался на возвышение за рогатками и высматривал, не возвращается ли он. Но в долине была страшная пустота. Иногда из леса выходил волк и с воем уходил обратно, выбегала серна, оглядывалась вокруг, испуганная производимым ею же шумом, убегала что есть духу назад в чащу леса; иногда же из леса появлялась как будто тень человека, подходила к замку, окидывала его взглядом, словно угрожая запертым в нем людям, но когда на валах показывались люди, грозила кулаком и исчезала.
Один день мало чем отличался от другого, их считали по несчастьям и бедам и говорили так:
– Это было в тот день, когда умер ребенок или тогда, когда тот-то с горя повесился на перекладине.
И было о чем вспоминать, потому что почти каждый день, когда досмотрщики обходили оба двора, они натыкались на печальные сцены: то это была мать, оплакивавшая своего новорожденного, семья, окружавшая труп умершего ночью старика, или же они находили следы насилия, а то и убийства, неизвестно кем совершенного под покровом ночи, В этой толпе, объятой отчаянием, рождались во тьме ночной самые дикие желания и безумства. Привыкнув к деятельной жизни, не умея найти выхода из этого вынужденного безделья, люди метались, как звери, повинуясь разнузданной фантазии. Только днем на этих бледных лицах можно было прочесть усталость и апатию, точно они становились полубезумными.