Кучум - стр. 35
Наткнувшись на Анну Васильчикову, протянувшую к царю тонкие руки в дорогих перстнях, подаренных ей еще в первые незабываемые дни пребывания в царских покоях, он оторопело отшатнулся, выставив вперед посох.
– Чего тебе? – спросил настороженно.
– Я ждала тебя, – просто ответила она.
– Зачем?
– Мне плохо без тебя. Я скучаю и… – чуть замялась, испугавшись чего-то, – и я боюсь.
– Чего боишься, дура? – спросил нарочито грубо, с нажимом.
– Боюсь, что забудешь меня. Боюсь умереть…
– Молись лучше, – Иван Васильевич отстранил девушку, намереваясь пройти дальше. Но она прильнула к нему, припав щекой к плечу.
– Отпусти тогда меня домой. Страшно мне. Тебя по сколько дней не вижу.
– Вот еще. Чего тебе не живется, – в царе уже назревала вспышка гнева, но он сдержался, попытался подыскать нужные слова, – питье, кушанья тебе с моего стола несут, наряды выбирай любые. Чего не живется? Любая бы только мечтала о жизни такой.
– Немужняя жена… Грех-то какой.
– Ладно о грехах-то. Еще ты мне говорить будешь. Жди, сегодня приду, – и, уже не сдерживая раздражения, с силой оттолкнул Анну к стене, торопливо зашагал дальше, не оборачиваясь.
В это время в одном из покоев дворца аптекарь Елисей Бомелиус уединился с царевичем Федором и пытался знаками что-то объяснить ему. Федор смотрел на него и согласно кивал головой.
– Если царевич примет вот этот порошок, то он будет очень счастлив, – говорил Бомелиус, протягивая царевичу небольшую серебряную ложечку, на кончике которой виднелась щепоть какого-то белого вещества. Федор наконец понял, что ему предлагается, и отстранил руку аптекаря.
– Нет, то не мне надо, а батюшке моему, боярам.
Бомелиус, не понимая причины отказа, настойчиво продолжал протягивать к нему ложечку, указывая пальцем на свой рот. Наконец царевич сдался и со вздохом взял ложечку.
– Что ж, доставлю тебе приятное, – и облизал ее.
Аптекарь кинулся в поисках воды и принес неполный ковш.
– Пить, – указал знаками. Царевич сделал и это.
– Сидеть, – Елисей подвел того к лавке, – в голове ого-го, – покрутил правой рукой в воздухе и закатил глаза. Но царевич и без того стал ощущать действие принятого лекарства и залепетал, раскрывая губы.
– О, Господи, хорошо как… Ангелов небесных вижу… Дворцы сказочные… Вон батюшка мой идет… Вон братец… Матушку вижу, она меня зовет к себе, – и заплакал, преклонив голову к стене.
Бомелиус с интересом разглядывал Федора, прикидывая, какую выгоду он сможет извлечь из завязавшейся дружбы с ним. Впрочем, он тоже понимал, как и многие при дворе, что Федор слаб здоровьем и особых привилегий или наград у него не выхлопотать. Но лекарь привык наклоняться и подбирать за свою долгую жизнь даже не нужные на первый взгляд вещи. А царевич – это тебе ни какой-нибудь купец с улицы. Кто его знает, как дело обернется. И он осторожно вышел из покоев, оставив Федора в сладком забытьи.