Кто Вы, госпожа Чайковская? К вопросу о судьбе царской дочери Анастасии Романовой - стр. 19

Я не могу себе дать ясного отчета о положении самой «больной». Известие, сообщенное ей письмом от Цаале о предстоящем переезде, встретило у нее категорический отпор, однако, по-видимому, она быстро с этим примирилась. Сегодня г[оспо]жа Цаале едет в Мюнхен, где она должна встретиться с «больной». Я только что заходил к Цаале, который мне прочел письма, полученные от Герцога Г[еоргия] Николаевича] Лейхтенбергского и д[окто]ра Эйтеля – все уже налажено, и д[окто]р Эйтель вместе с Т[атьяной] Е[вгеньевной] Мельник перевезут «больную» в Мюнхен, откуда отправятся в Зеон. Действительно ли Т[атьяна] Е[вгеньевна] Мельник уже в Оберстдорфе – мне не известно. Я получил с опозданием ее письмо, пересланное мне из Парижа, о ее намерении туда ехать, но были еще денежные затруднения.

Кстати о деньгах: Цаале сказал мне, что весь переезд и разные расходы с ним связанные (платья и т[ак] д[алее]), а также мелкие расходы в Зеоне, включая и сестру милосердия, им будут оплачиваемы[43]. Из каких сумм это будет сделано – мне не известно и мне неловко было его спросить. При моем свидании же с ним, по моем возвращении в Берлин, он жаловался на отсутствие денежных средств, но сказал мне, что помимо небольшой суммы на предстоящие срочные расходы он имеет еще, приблизительно, 4500 мар[ок], положенных им на отдельный текущий счет. Эта сумма составлена из, кажется, 2500 мар[ок], полученных от г[оспо]жи Ратлеф, а остальное из разных других источников (между прочим из Америки через г[оспо]жу Дебагорий «на расследование»). Эти 4500 мар[ок] г[осподин] Цаале, однако, не хотел бы тратить, дабы быть в состоянии всегда сказать «больной», что он не содержал ее на Ратлефский счет. Он высказал мне свое намерение, когда он окончательно ликвидирует все, передать эти деньги тому лицу или учреждению, которое будет заботиться о «больной».

Еще в Мае месяце было собрано по подписным листам 800 фр[анков], которые мне были переданы при моем отъезде теперь из Парижа, и я также вручил их Цосподину] Цаале.

В одном письме Вашего Высочества, полученном мною в Париже, Вы выразили[44] пожелание, чтобы я совместно с Щиколаем] Щиколаевичем] Шебеко выработал проект создания какого-нибудь центрального комитета и создания на местах доверенных представителей. Я обсуждал с Щиколаем] Николаевичем] Шебеко этот вопрос и сам всесторонне его обдумал.

Ныне положение значительно изменилось вследствие агрессивно-враждебного отношения, принятого в этом деле со стороны целого ряда лиц; это охладило очень многих.

Ввиду этого я не знаю, целесообразно ли было бы образование какого-либо комитета при Вашем Высочестве. Я думаю, что Вам ближе это видно; что же касается образования каких-либо комитетов на местах, то, мне кажется, там они совершенно бесцельны. В Париже имеются два союза – Ревнителей Памяти Государя Императора Николая II и Государыни Императрицы Александры Фёдоровны, которые оба заинтересовались этим делом, но, к сожалению, практического результата никакого не получилось, и, насколько мне известно, и в лоне самих этих союзов нет полного единодушия в оценке самого этого вопроса. В Берлине я бы считал совершенно бесполезным образование комитета, хотя бы за отсутствием подходящих и действительно сочувствующих делу людей. При том одна из целей всяких комитетов была бы сбор денег, между тем за последние месяцы я окончательно убедился, что сбор денег в необходимых для дела, по крайней мере, размерах не осуществим; материальную поддержку могли бы только оказать те единичные наши соотечественники, на перечет всем нам известные, которые, по странной случайности, как раз принадлежат к упорным противникам всякого расследования этого дела.