Размер шрифта
-
+

Кто там шагает правой? - стр. 9

Вам!

Вам, проживающим за оргией оргию,
имеющим ванную и теплый клозет!
Как вам не стыдно о представленных
                                                             к Георгию
вычитывать из столбцов газет?!
Знаете ли вы, бездарные, многие,
думающие, нажраться лучше как, —
может быть, сейчас бомбой ноги
выдрало у Петрова поручика?..
Если б он, приведенный на убой,
вдруг увидел, израненный,
как вы измазанной в котлете губой
похотливо напеваете Северянина!
Вам ли, любящим баб да блюда,
жизнь отдавать в угоду?!
Я лучше в баре блядям буду
подавать ананасную воду!
1915

Одно из самых известных стихотворений Маяковского, которым он довел публику до обморока на вечере в артистическом подвале «Бродячая собака». Его обличительный пафос и экспрессивная лексика вызвали взрыв возмущения, а «Бродячую собаку» едва на закрыли за это выступление поэта.

Орден Святого Георгия – высшая военная награда Российской империи. С 1913 года он стал официально называться Георгиевским крестом.

Северянин Игорь (настоящее имя – И́горь Васи́льевич Лотарёв, 1887–1941) – поэт, глава эгофутуристов и участник футуристического турне 1913–1914 годов.

Не только стихи, но и внешний облик, манера выступлений Маяковского и Северянина, читавшего свои стихи нараспев, резко различались.

подавать ананасную воду – По законам военного времени запрещалась продажа спиртных напитков: вместо вина в кафе и барах подавали ананасную воду.

Вот так я сделался собакой

Ну, это совершенно невыносимо!
Весь как есть искусан злобой.
Злюсь не так, как могли бы вы:
как собака лицо луны гололобой —
взял бы
и все обвыл.
Нервы, должно быть…
Выйду,
погуляю.
И на улице не успокоился ни на ком я.
Какая то прокричала про добрый вечер.
Надо ответить:
она – знакомая.
Хочу.
Чувствую —
не могу по человечьи.
Что это за безобразие!
Сплю я, что ли?
Ощупал себя:
такой же, как был,
лицо такое же, к какому привык.
Тронул губу,
а у меня из под губы —
клык.
Скорее закрыл лицо, как будто
                                                           сморкаюсь.
Бросился к дому, шаги удвоив.
Бережно огибаю полицейский пост,
вдруг оглушительное:
«Городовой!
Хвост!»
Провел рукой и – остолбенел!
Этого то,
всяких клыков почище,
я и не заметил в бешеном скаче:
у меня из под пиджака
развеерился хвостище
и вьется сзади,
большой, собачий.
Что теперь?
Один заорал, толпу растя.
Второму прибавился третий,
                                                           четвертый.
Смяли старушонку.
Она, крестясь, что то кричала про
                                                                      черта.
И когда, ощетинив в лицо усища веники,
Страница 9