Кто из вас генерал, девочки? (сборник) - стр. 31
– Дядя Гера! Давайте поговорим обо мне, – решительно говорит Нелка. – Я возьму на себя детский сектор, посмотрю их план работы, всю методику. Можно будет подготовить к Маю концерт…
– Ради бога! – кричит дядя Гера. – Что угодно! Ты будешь здесь первое лицо. Я уйду в тень. Я не буду тебе мешать.
– А где занимаются ребята? – спрашивает Нелка.
Дядя Гера ведет ее в пристройку. В большой квадратной комнате прямо на полу лежат карнавальные костюмы, в углу стоит пионерский горн, на подоконнике – барабан и шахматы, на стене большими буквами написано не принятое в интеллигентном разговоре слово. Дядя Гера трагично взмахивает руками и закрывает слово своим телом.
– Не смотри сюда, деточка!
– Ладно, не буду, – говорит Нелка и, внимательно разглядывая комнату, вежливо спрашивает: – С детским сектором не очень?
– Не очень! – вздыхает дядя Гера. – Увы! Эти руки, – он протягивает Нелке свои белые маленькие, с короткими пальцами руки, – не могут до всего дотянуться. Ты поймешь это, деточка!
– Ладно, – говорит Нелка, – разберемся.
Она действительно скоро разобралась. Во всех проблемах «доставания» дядя Гера был дока, умел он работать в оркестре. Во всем остальном он был профан. И это было видно невооруженным глазом. Когда дядя Гера был руководителем духового оркестра, он с гордостью говорил, что ему легче самому проиграть на всех инструментах какую угодно симфонию, чем написать завхозу поименный список оркестровых инструментов.
– Я не знаю, как это пишется, я знаю, как это играется.
А теперь вдруг эдакое профессиональное достоинство стало дяди Гериным недостатком. И дядя Гера глубоко обиделся на всю эту грамоту, которая ему лично ни к чему, но которую почему-то требуют от него люди.
Прибежала эта ненормальная кассирша, сует ему в лицо бумажку, которую он писал:
– Что вы меня, на весь свет опозорить решили? – кричит.
Дядя Гера смотрит на бумажку. Очень старательно и красиво написано. Что, разве не так?
Он пришел в школу агитировать учителей на работу в дворцовые кружки. «Культура – это же фундамент», – сказал он. И ни одного учителя не сагитировал.
«Бедный дядя Гера!» – думала Нелка. А он, чувствуя, что она относится к нему неплохо и даже немножко жалеет, тащил ей груду бумаги.
– Пиши, деточка. Тебе это ничего не стоит. Тебе это раз плюнуть. – Он оставлял ее со всякими реестрами, с докладными, с описями, у нее пухла от этого голова, и в комнату с большим непечатным словом на стенке она все не успевала попасть.
– Я не могу так больше, – сказала она через неделю. – Я делаю черт знает что. Это не практика, это чепуха. Во дворце, кроме духового, нет кружков, нет никакой работы, а я сижу и пишу всякие отчеты, потому что вам так хочется. Почему вы не гоните меня работать по назначению, почему не требуете от меня дела? Почему?