Крымская Чаша Грааля - стр. 8
Что же будет с детищем его семьи, кирпичным заводом? Да, ни отец, ни дед не похвалили бы его за такое ведение дел. Наверняка это стоило бы им – будь они живы – сердечного приступа. Но что же делать? Как спасти семейный бизнес?
Генрих наморщил желтоватый лоб, испещренный глубокими морщинами. У него есть полмиллиона марок в банке, но это деньги на семейные расходы. Их можно потратить на спасение завода при одном условии – если быть уверенным на сто процентов, что его удастся спасти. В противном случае он пустит по миру семью и сам пойдет просить милостыню.
Фон Лаппе подумал, что особняк, где он родился и вырос, наверняка придется продать и переехать в более скромные апартаменты. Жаль, конечно, но ничего не поделаешь. Деньги, вырученные от продажи, можно пустить в оборот и бросить на спасение завода. Генрих передернулся и заворочался в кресле. Надо же, никогда ему и в голову бы не пришло, что все может так кончиться…
– Генрих, почему ты не идешь ужинать? – Его супруга Луиза, высокая худощавая блондинка, сохранившая фигуру, несмотря на возраст, подошла к окну, загородив солнце. – Марта сказала мне, что давно приглашала тебя в столовую.
Он встрепенулся:
– Да, дорогая, Марта говорила мне. Я читал книжку и задумался. Прости. Я сейчас приду.
На овальном лице жены появилось заинтересованное выражение.
– Читал книжку? Что же ты такое читал, дорогой?
Она бросила взгляд на письменный стол, и мужчина покраснел, пойманный с поличным. На столе лежали только папки с документами, никакой книги не было и в помине.
– Зачем ты мне лжешь, Генрих? – Она сжала губы. – Ты не хочешь есть или… – женщина пристально посмотрела ему в глаза, – у тебя что-то случилось?
«Случилось, – захотелось крикнуть ему. – У тебя тоже случилось. И у наших детей. У всех нас», – но вслух он ответил:
– Извини, дорогая, я ляпнул первое, что пришло в голову. Не думай о плохом, умоляю тебя. Ничего не случилось. Просто… Мне иногда необходимо побыть одному, чтобы обдумать свои дела. Ты это прекрасно знаешь.
Ему не удалось ее успокоить, он чувствовал это. Фон Лаппе знал свою жену так же хорошо, как и она его. Все же тридцать лет брака… Красивые серые глаза женщины сузились, и это говорило о том, что она не верит ни единому слову.
– Ты никогда не обдумывал свои дела за ужином. Скажи же наконец, что произошло?
– Я уже… – начал было фон Лаппе, но тщательно составляемую фразу прервал голос слуги Якоба:
– К вам какой-то господин. Прикажете принять?
– Что ему нужно? – Барону совсем не хотелось видеть чужого человека, а еще меньше – говорить о делах. – Скажи, я занят и сегодня не принимаю.