Крылья - стр. 39
– Сегодня хадрум.
– Ах, черт, точно, пятница же, – хлопнул себя по лбу Стылый и, перехватив Димин непонимающий взгляд, пояснил: – У них тут, в Центруме, своя религия. Первый Кузнец, Небесная Мать, Восемь Грехов и Восемь Добродетелей, в общем, всякая такая заумная хрень. В разных государствах чуть-чуть по-разному, но в целом везде примерно одно и то же. А Лирмор – что-то вроде главной столицы у местных священников, типа этого, как его…
– Ватикана?
– Да, точно! Короче, пятница у них здесь считается священным днем и называется хадрум. С заходом солнца местные дружно молятся, а потом пьют вино, жрут, танцуют, поют и веселятся до самого утра.
Дима усмехнулся: похоже, некоторые традиции этого мира благополучно перекочевали и в наш, правда, далеко не все его обитатели, наверное, об этом догадываются.
– В общем, у нас есть неплохой шанс проникнуть в эту их торговую шарашку и остаться незамеченными, – подвел итог Стылый. – Это если повезет. Если не повезет, прикинемся пьяными и скажем, что заблудились, пока искали сортир. Ты вино попробуй, виноградники тут лучшие во всем Центруме.
Дима пригубил из стакана. Красное лирморское и впрямь оказалось отменным: терпким, ароматным и чуть сладковатым на вкус.
Закаты в Цаде стремительные, лишенные привычных землянам долгих романтических сумерек. Кажется, еще пару минут назад солнце висело в небе ярким золотистым пятном, и вот уже над восточным горизонтом высыпали первые звезды, тогда как западная часть небосклона все еще теплится призрачным голубовато-зеленым светом. Фонарщики, вооруженные короткими стремянками, принялись зажигать на улицах Лирмора неяркие масляные фонари, а из многочисленных заведений все громче и громче раздавалась музыка и веселые голоса подгулявших граждан, пытающихся перекричать трескотню притаившихся в траве цикад.
Дима всмотрелся в быстро темнеющее небо. Звезды здесь были в точности такие же, как и на Земле, а вот луны он разглядеть не сумел: то ли ночное светило еще не успело подняться над крепостным холмом, то ли ее и не было тут вовсе.
Косоглазый обитал под небольшим навесом, устроенным прямо на обочине дороги у подножия крепостного холма – вокруг на деревянных рейках были развешены разнокалиберные подметки, куски кожи, металлические подковки, на полках пониже Дима разглядел расставленные в беспорядке банки с гвоздями, кривыми иглами и клубками вымазанной дегтем нити. Сейчас при свете масляной лампы сапожник звонко приколачивал молотком каблук к изрядно потрепанному рыжему башмаку. При приближении пограничников он вытащил изо рта несколько гвоздей, которые до этого сжимал между зубами, торопливо спрятал их в нагрудный карман засаленного фартука и уставился на визитеров одним своим водянистым глазом. Второй при этом был устремлен куда-то в звездное небо.