Крылья ужаса. Рассказы - стр. 6
– Боюсь, – выдавила Люда.
– А ты не бойся. Ну что страшного в замурованном коте?
– А тебе не страшно сейчас?
– Я буду с ним жить, когда он будет замурован. Это так приятно, когда кто-то находится у тебя в стене.
– Хорошо, что от тебя не скрыли диагноз.
Лёня даже привстал от удивления.
– Диагноз, диагноз, ну и чёрт с ним, с моим диагнозом! – проговорил он, двигаясь по комнате. – Я хочу замуровать собственного кота. После смерти не моей, а его. Безболезненно. Неужели я не имею на это право? Или я кто, по-твоему, у Бога? Вошь, тля, небытие, что ли?
И он злобно посмотрел на Люду.
– О каком небытии может идти речь, – заговорила Люда, внутренне подчиняясь ему. – Особенно после смерти. Какое может быть небытие после смерти?! Даже у замурованного кота?! Что мы, не боги, что ли?
Но Лёня не обратил на её слова ни малейшего внимания. Он всё быстрее и быстрее бегал по комнате, точно желая освободиться из-под чьих-то лап. Иногда чесался.
– Что мне кот?! – кричал он, брызжа слюной. – Что мне вообще эти стены?! У меня есть мой талант, в конце концов, поймите вы это, чёрт вас побери! И ты думаешь, кто я? Кто я? – продолжал он, и вдруг губы его задёргались и глаза наполнились слезами, тяжёлыми, не быстрыми. – Попугай?! Кот?! Гений?! Сумасшедший?! Кто я вообще, родившийся тут? И почему я родился? Что мне делать, что мне делать?! Что делать?!
У Люды сильнее забилось сердце.
– Да всё будет хорошо. Вылечишься ты, – пробормотала она. – Сколько на свете здоровых людей!
– Да я не об этом, – вдруг Лёня опять ушёл в себя. – Я о коте говорю. Надо, надо его замуровать. – И Леонид даже успокоился. – Посмотри, он совсем ослаб. И просто не хочет жить. Он сам хочет, чтобы его замуровали, чтоб не видеть этот мир.
Сели пить чай. Но Леонид не раскаивался. Кот действительно выглядел слабым. Пирожные, конфеты, пироги словно превратились в не то, что они есть на самом деле. Они даже не ели их, а проглатывали, словно они были воздушные. Да и комната Леонида уже походила не на комнату, а скорее на тюрьму, летавшую по космосу.
– Тьфу, – сплюнул Лёня. – Что будет с моим талантом? Ты понимаешь, я чувствую себя выделенным – выделенным из всего целого. Я вам не вселенная какая-нибудь, а личность, крик! И я хочу жить! А где жить, когда везде один кошмар и галлюцинации. Я и после смерти, если хочешь, буду рисовать свои картинки! У меня талант!
– Леонид! Но чем же ты будешь рисовать после? – вдруг тупо спросила Люда. – Там нет красок и нету рук. Ещё мыслить и сочинять легенды, я думаю, там можно.
– Хватит, хватит, хватит! – закричал Леонид. – Ничего не хочу слышать. Ничего! Ничего! Всё это враньё, сплошное враньё, ты понимаешь, враньё и то, что мы существуем, и про какие-то краски, вранье и про смерть, никакой смерти нет и никого «там» нет. Врут все и про всё! Ничего, ничего нет! И диагноз мой – бред.