Крылья рух - стр. 9
– Когда мы с братом тебя увидали, тонкую, как тростник, и белую, как сахар, наши сердца перестали нам принадлежать, – Рахам приложил руку к груди. Брат его молчал – наверное, смущался. А может, просто не умел складно лгать.
– Твой голос льётся, как звонкий весенний ручеёк…
«Да ладно. Звон золотых монет куда приятнее моего голоса!»
– Твои волосы – как шёлковая паутина…
«Всё равно шелка, которые пошлют твоей матери, если я соглашусь, будут лучше!»
– Твои глаза… – продолжал Рахам с таким видом, словно добрался до самого прекрасного комплимента, какой можно придумать, но Тарджинья, вскинув голову, перебила:
– Как звёзды, что сияют… мм… далеко, но и звезда может спуститься с небес и озарить простого джинна своим сиянием?
У Рахама сделалось обиженное лицо. Брат его заложил руки за спину и притворился, что он не свататься пришёл, а разглядывать картины на стенах, где в золотых рамах висели портреты бабушки, прабабушки и прапрабабушки Тарджиньи. Каждая из них была прекрасной женой, хозяйкой и… наверное, такой же деспотичной матерью, как и её мать, мятежно подумала Тарджинья.
– Нам говорили, что с тобой непросто сладить, – сказал, наконец, Рахам. Тарджинья глянула ему в лицо, потрогала след от шрама у себя на щеке:
– Это верно. А ты небось думаешь: дайте её нам с братом, да хорошую плётку подарите, и получится из Тарджиньи такая шёлковая жёнушка, что куда там паутине! А вот знаешь что? – Тарджинья показала Рахаму кулак и с удовольствием наблюдала, как он краснел, бледнел и бормотал сквозь зубы какие-то невнятные слова, а потом буркнул растерянному Рихему:
– Уходим.
Сёстры Тарджиньи совсем притихли за своим глупым розовым занавесом. Но стоило горе-женихам уйти, как девочки выскочили и убежали. Мирэм, которая должна была выйти замуж после Тарджиньи, бросила на неё сердитый взгляд, а самая младшая, Саера – испуганный. Придёт, мол, сейчас мать и отругает тебя, как следует!
– Ой, как страшно, – Тарджинья взяла крохотные ножницы и стала обстригать себе ногти. Полукружья падали прямо на белоснежные простыни. Потом она подберёт обстриженные ногти и отдаст младшей, чтобы та закопала под деревом – джинны верили, что ногти нельзя выбрасывать, кто-то может найти их и навести на тебя злые чары.
Мать вошла, распахнув дверь и захлопнув её так, что весь дом-пирамида, наверное, сотрясся. Тарджинья чуть не выронила ножницы и покосилась на мать – обычно та держала себя в руках. Но сейчас лицо у неё было красным от злости, под стать широкому летнему платью без рукавов. Фарния из рода Фалеала была крупной, полной женщиной с грубыми чертами лица и жёстким взглядом. Но раньше Тарджинья никогда не боялась матери, а после того, как сбежала, и вовсе приукрасила её образ в своих воспоминаниях. Глядя теперь на разозлённую Фарнию, Тарджинья мельком подумала, как же быстро рассыпался тот образ.