Крылья над Кальдорой - стр. 40
От этих слов меня пронзает неприятное чувство. Киваю, стараясь выглядеть спокойной.
– Да, это правда, – говорю, садясь на кровать.
– Боже… Элин… – её голос срывается. Она подходит ко мне ближе, и я чувствую слабый запах зелёной мази, которую она использует для лечения ран. – Это они избили тебя так? Но почему? Что случилось?
Я вздыхаю, опуская голову.
– Диверсия, – отвечаю коротко.
– Это из-за завода? – её голос становится громче, и я жестом прошу её говорить тише.
– Да. Кто-то взорвал третий этаж. Они ищут виновного, – поясняю я.
Кайра проводит рукой по лицу, пальцы дрожат.
– Я слышала о взрыве, но думала, что они просто накажут кого-то из нас, как всегда… Но допрос Чёрных Стражей? Это…
Подруга замолкает, глаза наполняются страхом.
– Я жива, Кайра, – говорю я, глядя ей прямо в глаза.
Она опускается на кровать рядом со мной. Её плечи ссутулятся, словно груз всего мира упал на неё.
– Ты сильная, Элин, – шепчет она, её голос ломается. – Я бы не выдержала.
Хмурюсь. Её слова обжигают изнутри. Кайра видит меня сильной, а я знаю, что это ложь.
– Я не сильная, – шепчу, но голос дрожит. Я пытаюсь замолчать, но внутри что-то ломается.
Слёзы начинают катиться по щекам, сами по себе, как будто разум больше не может удерживать всё то, что накопилось. Всё то унижение, боль, страх и отчаяние, которые я держала в себе с самого детства.
Сжимаю лицо руками, пытаясь скрыть своё плачевное состояние, но это бесполезно. Слёзы льются, тихие, горячие, они обжигают кожу, смешиваясь с грязью.
– Элин… – тихо произносит Кайра.
Она осторожно подходит ко мне и опускается на кровать рядом. Её руки обнимают меня, тёплые и крепкие. Я чувствую её прикосновение, но не могу остановиться. Плечи сотрясаются, а рыдания рвутся наружу.
Мы сидим так, прижавшись друг к другу. Никто из нас не говорит ни слова.
Кайра тоже начинает плакать. Я чувствую, как её слёзы стекают на моё плечо, горячие, как и мои. Мы плачем вместе, не сдерживая себя, потому что больше нет сил бороться с этим ужасом, который вокруг нас.
Тишина в комнате заполняется нашим тихим плачем. Две женщины, две дартлогийки, сломанные Империей, но ещё живые.
– Элин, – вдруг произносит она, нарушая тишину. – Мне нужно тебе кое-что сказать.
Её голос звучит приглушённо, и я сразу понимаю, что это что-то серьёзное.
– Что случилось? – спрашиваю, глядя на её побледневшее лицо.
Она опускает взгляд на свои руки, а потом отвечает:
– Меня отправляют на стерилизацию.
Слова падают, как камни. Я не сразу понимаю их, но когда смысл доходит, в груди начинает разгораться ярость.