Крылья - стр. 8
Но, видно, то был несчастный день для военных действий. Именно в этот день его Истинное Величество потерпел сокрушительное поражение под Истрицей…
Крыса открыл шкатулочку, не глядя, сунул в неё руку… Затем, по плану, он должен был разразиться дикими воплями и запрыгать по всему классу, пытаясь стряхнуть с руки намертво вцепившегося разъярённого спика.
Но когда рука вынырнула из шкатулки, намертво зажат в длинных безжалостных пальцах оказался именно спик. Кусаться он не имел никакой возможности, хотя и очень старался. Крыса держал его умело, за голову, как раз под рогами. Класс ахнул, но тихо, сдержанно. По опыту всем было известно, что за громкие вопли можно немедленно схлопотать наказание. – Прелестно, – сказал Крыса, – просто изумительно.
Спик был, видимо, с ним не согласен. По встопорщенной чешуе проходили алые волны ярости, острые рога угрожающе шевелились, туловище сокращалось, пытаясь достать Крысу хотя бы кончиком зазубренного хвоста. Но Варка уже знал: по-настоящему достать Крысу довольно трудно. Беспомощному змею это было явно не по силам.
Улыбаясь как оскаленный череп и держа спика в вытянутой руке, Крыса медленно пошёл по классу… Змей извивался в опасной близости от лиц насмерть перепуганных одноклассников. Тут уж и страх наказания не помог. Девчонки визжали и норовили нырнуть под стол. Парни отшатывались и пытались закрыться руками. Илка крепился до последнего, но всё-таки зажмурился. Его ближайший друг и соратник Петка внезапно посерел и обмяк. По-видимому, отбыл в обморок. Варка и не знал, что он такой впечатлительный.
Тут спик оказался прямо перед Варкой. Варка спокойно смотрел в лицо Крысе, сияя честнейшими, невиннейшими синими глазами. Всё-таки это был его собственный, с детства знакомый спик. Так что визжать и падать в обморок он не стал. И, как оказалось, зря. – Прелестно, – повторил Крыса, остановившись перед ним с несчастным змеем в руке, – Ивар Ясень принёс в класс любимое домашнее животное. Я надеюсь, все желающие с ним уже познакомились. А теперь меня томит желание познакомиться с другими домочадцами лицеиста Ясеня. Например, с его родителями. Или, может быть, они предпочтут беседовать сразу с Главным Мастером? – Нет, – твёрдо ответил Варка, – не предпочтут.
Беседа с Главным Мастером, как правило, означала отчисление из Лицеума.
Отцу Варка ничего не сказал. Отец под горячую руку мог и прибить. Причём на этот раз Варке влетело бы дважды. За вынесенного из дома спика – отдельно, за безобразие на уроке – отдельно. Так что знакомиться с Крысой пошла мать. Если бы Варка знал, что из этого выйдет, то сразу сдался бы на милость отца. Беседа происходила в пустом в этот вечерний час Зале для упражнений в версификации. Мать вошла туда одна, Варку оставила ждать за дверью. Варка подумал, подумал, и прижался ухом к дверной щели. Предполагалось, что мать будет извиняться и оправдываться, но пока что бубнил один Крыса. Бубнил, бубнил, а потом вдруг начал орать. Тут до слуха Варки стали наконец долетать отдельные слова, как и следовало ожидать, не слишком приятные. «Немыслимо! – вопил Крыса. – Как он посмел! Никто и никогда раньше…». Варке стало неинтересно. Всё и так ясно, никто и никогда раньше не смел, а Варка посмел… И это немыслимо… И Варку теперь следует самое малое казнить на главной площади, чтоб другим неповадно было. Мать вышла через полчаса и, ни слова не говоря, потянула Варку к выходу. Варка заглянул ей в лицо и остолбенел. Она плакала. Его спокойная терпеливая мать, встречавшая лёгкой улыбкой любые, самые бурные вспышки отца, плакала и даже не пыталась этого скрыть. Её трясло. До дому она добралась только потому, что опиралась на Варкино плечо. – Гад, – кратко высказался Варка уже на пороге. – Я его выживу. – Нет. Его нужно пожалеть, – тихо ответила мать. Такое могла сказать только его мать, которая жалела даже мышей. Больше они об этом не говорили. Однако Варка не собирался сдаваться. Война и только война!