Крылья - стр. 68
Подскочив к Ланке, она присела в неуклюжем реверансе, Ланка сдержанно поклонилась, умело подражая манерам светского щёголя, и они запрыгали на пятачке между дверью и печкой, пытаясь изобразить модную в этом сезоне алеманду. Ланка умела танцевать очень хорошо, Жданка не умела вовсе, но вертелась и кривлялась от души. Блестящий кавалер в стёганых штанах и изящная дама, похожая на потрёпанный веник, ни с того ни с сего украшенный розочками.
Неожиданно для себя Варка согнулся в приступе дурацкого смеха. Дама, приподняв драную юбку, кокетливо перебирала босыми исцарапанными ногами. Кавалер, свободно вращавшийся внутри своей одежды, обращался с дамой учтиво, но холодно. Варка попытался напеть им мелодию, но не смог. Петь и смеяться одновременно не получалось. Сзади, с лежанки, тоже донёсся короткий сухой смешок. Варка подозрительно покосился в ту сторону, но крайн не шевелился. Неприбранные волосы полностью скрывали его лицо. Кто его знает, может это в печке треснуло.
Фамка, открыв дверцу, мешала горячие угли. По лицу её тихо текли слёзы. Она сама не знала, о чём плачет: о глупых детях, которые вопреки всему смеются и надеются на чудо, о своём сиротстве, о том, что чуда не будет, или о том, что кругом дождь, что весь мир ополчился против них, и никто на свете им не поможет.
Глава 11
Она была права. Никаких чудес не произошло. Никто не явился, чтобы спасти их от нужды и голода, и крайн не воскрес после первой же дозы волшебного порошка. Он хворал долго и трудно. Лихорадка то отступала, то принималась терзать его с новой силой. Он таял, слабел, рана очистилась, но заживала медленно. Маковое молочко помогало плохо, и боль постоянно мучила его, лишая сна. Фамка понимала, будь у них для больного что-нибудь получше, чем та же каша, которую она варила для остальных, только протёртая и разболтанная в воде, дело пошло бы на поправку.
Но все-таки он не умер, чаще открывал глаза, а изредка даже ронял два-три слова. Его вечной неутомимой собеседницей была Жданка. Усевшись у изголовья, она болтала обо всем на свете, рассказывала какие-то истории, обычно начинавшиеся словами «У нас под мостом был один такой…» или тихонько пела. Крайн против её присутствия не возражал. Во всяком случае, в минуты просветления не гнал от себя и ни разу не обругал. Из хижины Жданка почти не выходила. Гулять босиком в открытом бальном платье по северному Пригорью в середине месяца чернотропа не смогла даже привычная ко всему нищенка с Болота.
На Фамкины плечи легло нехитрое хозяйство: вода, печка, постирать бинты, сменить под раненым травяную подстилку, жалкий обед, который никого не насыщал, но позволял не умереть с голоду.